Элизабет Тейлор

Вместо этого он попросил учителя, чтобы тот его официально усыновил. Ричард также сменил свою валлийскую фамилию на «Бертон», так как отлично понимал, что это имя принесет ему больше успеха в Лондоне, на подмостках тамошних театров и вообще в жестко разделенном на классы британском обществе. И хотя Уэльс уже давно принадлежал британской короне, англичане всегда свысока смотрели на валлийцев, считая их неотесанными оборванцами. Их мрачный дождливый полуостров, казалось, только и мог породить на свет чумазых шахтеров, чью жизнь Существенно укорачивали туберкулез и хроническое недоедание — уровень смертности в Уэльсе был в Британии самым высоким.

«Мы, валлийцы, совершенно не похожи на англичан, - поясняла Сибил Бертон. — Мы какие-то беззащитные... Нам надо, чтобы нас любили. Это все потому, что мы — нацменьшинство...»

«Для того, кто принадлежит к основному населению, трудно помять, что это значит быть евреем, валлийцем или ирландцем, — говорил Бертон. — Как, скажите, такому, как я, человеку с моим происхождением, можно было добиться чего-то в этой жизни? И уж если добиваться, то самых вершин. Ведь я родом из самых низов рабочего класса, и поэтому коль я уж взялся за дело, то должен пробиться как можно выше».

Бертон обожал пускать репортерам пыль в глаза, чтобы те думали, будто он окончил Оксфорд. Хотя на самом деле его формальное образование закончилось средней школой в Уэльсе, он действительно имел возможность изредка посещать лекции в Оксфорде, когда в течение шести месяцев служил на базе Королевских военно-воздушных сил, расположенной неподалеку от знаменитого университетского города, — это была привилегия, дарованная университетом для летчиков.

«Сама мысль о том, что сын шахтера-валлийца может учиться в Оксфорде, казалась совершенно смехотворной, ибо такого попросту не бывает», — заявил он в интервью журналу «Тайм».

Для пущей вящести Бертон пересыпал свою речь учеными словами. Он бегло говорил на четырех языках, поражал собеседников доскональным знанием литературы и мог наизусть декламировать целые страницы стихов.

И хотя Бертон ненавидел Голливуд, ему ужасно хотелось пробиться в звезды. Он грезил о всеобщем поклонении и восторженных аплодисментах, однако поступкам своим искал объяснения попроще:

«Что ж, приходится сниматься в кино — чем больше о тебе говорят, тем больше ты будешь зарабатывать».

Для человека, который так и не позабыл, как в годы депрессии их семья перебивалась с хлеба на воду на какие-то жалкие пять шиллингов в неделю, накопительство превратилось в навязчивую идею. И самом начале он почти все, что зарабатывал, откладывал. Когда они с Сибил поженились, он первое время разрешил ей работать, чтобы жить на ее заработки, а его деньги по-прежнему откладывать.

«Как только нам это стало по средствам, мы купили в Лондоне дом и разгородили его на четыре квартиры, чтобы можно было их сдавать, — вспоминала Сибил. — Ричард — прирожденный бизнесмен, и у него отличный нюх, как и на чем можно заработать».

Сибил стала идеальной спутницей жизни для человека, который не любил тратить деньги и редко имел при себе наличность. По признанию самой Сибил, она находила «порочным» тратить крупные суммы на одежду.

Единственная шикарная вещь, которую она носила с удовольствием, — это серебристое норковое манто, в тон ее волосам, на которое Ричард наконец-то разорился к Рождеству. Однако даже этот подарок слегка померк в ее глазах, после того как Сибил стало известно, что ее муж на то же самое Рождество подарил Сюзен Страссберг белую норковую накидку и муфту. Ричарду в конечном итоге стало ясно, что он так никогда не разбогатеет, если останется жить и платить налоги в Англии. В 1957 году он переезжает в Швейцарию, чем вызвал фурор всей Великобритании.

«Я переезжал из-за этого чертова подоходного налога, — заявил он. — Я вовсе не призываю остальных, чтобы они последовали за мной в Швейцарию, но мне бы очень хотелось, чтобы люди поняли одну нужную вещь: если Британию покинет достаточное количество хороших актеров и писателей, то это наверняка заставит задуматься канцлера казначейства с его бессовестными, грабительскими налогоми».

К тридцати семи годам Бертон уже прочно стал на ноги, владея огромной недвижимостью, а также долей капитала в одном из швейцарских банков. Кроме того, он снискал колоссальный успех в роли короля Артура в спектакле «Камелот», однако его слава ограничивалась главным образом бродвейскими подмостками. По-прежнему снедаемый непомерными амбициями, он начал рассказывать репортерам, что следующей его картиной станет «Укрощение строптивой» с участием Мерилин Монро. Сибил догадалась, что подобного проекта нет и в помине, и это заявление понадобилось ее мужу лишь для того, чтобы его имя промелькнуло в прессе рядом с главной секс-богиней двадцатого столетия. К тому времени, когда в 1961 году супруги отправились в Рим, Сибил уже ничуть не сомневалась, что такая признанная знаменитость, как Элизабет Тейлор, вряд ли останется незамеченной ее мужем. Тем не менее, Сибил не придала этому особого значения.