Элизабет Тейлор

Карикатура из «Дунсбери» затем промелькнула на страницах еще 450 газет по всем Соединенным Штатам. «Ричмонд таймс диспэтч» перепечатала ее, снабдив специальным комментарием для читателей — якобы «некоторые замечания попахивают безвкусицей». Через несколько дней в газете «Ричмонд ньюс лидер» было опубликовано открытое письмо Хелен Обенсхайм, в котором она опровергала все обвинения. По ее словам, Джон Уорнер заплатил 35 тысяч долларов за обеспечение избирательной кампании ее мужа, за офисные помещения и оборудование, но ни за что более. «Джон Уорнер никогда не брал на себя общий долг по избирательной кампании, — сказала она. — Весь его вклад в кампанию Обенсхайма имел место на следующий после июльского съезда день. Тогда Уорнером был выписан чек на пятьсот долларов, который он и вручил Дику... Ни он сам, ни его жена не имели никакого отношения к трастовому фонду. Ни совместно, ни порознь мы не переводили на него никаких денег. Мистер Уорнер разумный человек и прекрасно отдавал себе отчет в том, какими конфликтами чревато его или его жены даже косвенное участие в финансовых вопросах нашей семьи».

К сожалению, сделанное миссис Обенсхайм опровержение, в отличие от карикатур Гарри Трудо, не увидело свет на страницах четырехсот пятидесяти американских газет. Стоит ли удивляться, что в глазах немалого числа людей утвердился образ Уорнера как малоизвестного дилетанта-пройдохи. Отлично отдавая себе в этом отчет, Уорнер уселся за рабочий стол вместе со своим пресс-секретарем, ломая голову над тем, как исправить нанесенный ущерб. В отличие от других сенаторов-новичков, его имя было хорошо известно по всей стране. Его проблема заключалась скорее в том, что он, наоборот, был слишком известен, и поэтому отдал своим помощникам распоряжение, чтобы те отвечали отказом на любую просьбу об интервью со стороны общенациональных средств массовой информации, в том числе телешоу «Сегодня», «С добрым утром, Америка!», журналов «Тайм», «Ньюсуик» и «Пипл», то есть даже тех изданий и телепрограмм, в которых мечтает «засветиться» любой политик. Уорнер же решил сотрудничать исключительно с вирджинской прессой и то лишь в том случае, если местные газетчики его об этом попросят. Поставив себе целью во что бы то ни стало выглядеть в глазах публики серьезным и трудолюбивым сенатором, Уорнер сделал для себя вывод, что ему не следует особенно высовываться. «Хватит с нас представлений», — заявил он своим помощникам. По его словам, он не желал, чтобы за ним на всю жизнь закрепилось прозвище «Сенатор Элизабет Тейлор», а также, чтобы его считали «голливудским хвастуном».

Изменение имиджа было для него столь важно, что он даже решил обсудить этот вопрос дома с Элизабет, после чего доложил своим помощникам, что жена выразила с ним полнейшее согласие. «Она взяла годовой отпуск в кино, чтобы не заслонять собой мужа, а также не отвлекать внимание публики от того образа, который он стремился создать», — доверительно поведал один из помощников Уорнера.

Фермерская жена была вынуждена принять новые правила игры — никаких дискотек, никаких визитов в «Студию-54». Все общение должно быть так или иначе увязано с проводимой мужем политикой. «Мы представляем тысячи вирджинских «голубых воротничков», поэтому если нас в гости приглашает профсоюз, мы не можем не принять это приглашение», — заявил Уорнер, признавший, что настала пора оставить при себе шокирующие комментарии и крепкие выражения. «Нам следует как можно реже выставлять себя напоказ», — добавил он.

В 1980 году политический обозреватель Макс Лернер высказался так о попытках Элизабет держаться в тени: «Каждый раз при нашем с ней разговоре она неизменно старалась намекнуть мне, что между нами ничего не было. Ей не хотелось, чтобы Уорнеру стало известно об этом романе давно прошедших дней — ведь я, будучи человеком серьезным, представлял бы для него реальную угрозу».

И хотя Джон Уорнер не знал о когда-то имевшем место романе между Элизабет и Лернером, ему было известно о ее отношениях с торговцем подержанными автомобилями Генри Уинбергом. Желая помочь супруге высвободиться из уинберговских пут, сенатор Уорнер вместе с нею летал в Калифорнию, где имел с ним встречу. Элизабет пообещала выступить от его имени в суде, когда Уинберг подал иск против журнала «Инкуайерер», заявившего, будто Элизабет в свое время сделала ему подарков на сумму в 770 тысяч долларов. В обмен на свидетельские показания в суде Элизабет потребовала от Уинберга полного прекращения их делового сотрудничества в косметическом и бриллиантовом бизнесе. Кроме того, она настаивала на том, чтобы Уинберг дал обещание не разглашать подробности их отношений кому бы то ни было.