Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор

На этот раз пресc-секретарь королевы командор Ричард Колвилл по прозвищу Отвратительный человек «нет» забеспокоился. Приближалось государственное открытие Парламента в ноябре, и он напомнил королеве, что оно совпадет по времени с торжественным открытием Олимпийских игр. Пребывание ее мужа за 12 000 миль от Лондона неизбежно породит новую волну домыслов о том, почему королева открывает сессию парламента в его отсутствие. Он предложил, чтобы Маргарет заняла место Филиппа. Это стало бы символическим знаком, демонстрирующим общественности, что Маргарет оставалась в семье после разрыва с Таунсендом. По его мнению, это означало, что семья дружно и слаженно работает по всему миру.

Маргарет с радостью приняла предложение. Холодным зимним днем сестры в золотой Ирландской государственной карете отправились в Вестминстер, заняв места друг против друга, – обе в белых шелковых платьях, отороченных горностаем. Они в унисон приветственно махали руками, как их когда-то учили в детстве. В Большом зале на королеву надели бархатную мантию длиной в 18 футов, для Маргарет предназначалась более короткая. На этот раз истерики не после- довало.

Несколько минут спустя холл ярко осветился, и в него сначала вошла Елизавета, тяжелую мантию которой несли четыре молодых пажа. За ней следовала Маргарет с высоко поднятой головой. Елизавета заняла место на троне, Маргарет предназначался более низкий трон консорта. «Милорды, прошу садиться», – велела королева. Сестры сели – одна на возвышении, другая ниже, но все же рядом, как и всегда.

Маргарет публично демонстрировала свою преданность и солидарность с сестрой в то время, когда слухи о неладах в королевской семье продолжали циркулировать. Несмотря на то, что королева с любовью и грустью упомянула об отсутствующем муже в своем рождественском обращении, а герцог тем временем участвовал в съемках 40-минутного документального фильма о своих путешествиях, сплетни не утихали. 18 февраля 1957 года журнал Time написал: «На прошлой неделе ветер сплетен задул в Букингемском дворце с силой, сравнимой с временами Уоллис Уорфилд Симпсон и Эдуарда VIII»¹⁰.

В конце путешествия шталмейстер Филиппа Майк Паркер подал в отставку и покинул яхту в Гибралтаре. Некоторые восприняли это как знак того, что именно он сбил принца с пути истинного и теперь расплачивался. На самом деле жена Майка, Айлин, подала на развод, и так как Паркер не хотел ставить принца в затруднительное положение, то решил уволиться и сошел на берег. Принц пришел в бешенство: он потерял друга и сослуживца из-за того, что сам он считал личным делом. Как вспоминал Паркер, «герцог взорвался. Он был очень и очень зол»¹¹. Реакция принца на сплетни, как всегда, отличалась категоричностью. «Вся эта чертова ложь, которую вы, газетчики, печатаете, чтобы подзаработать», – кипятился он¹². Отставка Паркера подстегнула репортеров копнуть глубже, и вскоре обнаружилось членство Паркера и принца в мужском клубе «Thursday Club». В неформальном обеденном клубе, чьи заседания проходили в отдельном зале рыбного ресторана в Сохо в центре Лондона, принимали участие видные журналисты, актеры, такие как Питер Устинов и Дэвид Нивен, а также политики и представители литературного мира. Однако его описывали как место мальчишеских шалостей и сумасбродств.

Устав от потока сплетен о супружеской неверности, королева приказала пресс-секретарю сделать заявление – уникальный случай в истории, когда Букингемский дворец комментировал брак суверена. Официальное заявление гласило: «Сведения о размолвке между королевой и герцогом не соответствуют действительности»¹³. Хотя это было совершенно нейтральное заявление, в нем ощущалась досада и беспокойство королевы, ведь эти сплетни вредили репутации монархии.

Но заявление королевы не притушило страсти, напротив, теперь пресса совершенно открыто стала обсуждать положение в королевской семье. Как в прессе, так и в обществе нашлось немало сторонников бывшего личного секретаря королевы Томми Ласселса, который полагал, что принц вряд ли будет хранить верность. Вопрос заключался в том, кто она – если «она» действительно существовала. В какой-то момент его имя связывали с писательницей Дафной дю Морье, чей муж «Бой» Браунинг заведовал финансами у принца. Среди других имен фигурировали кинозвезды 50-х годов Мерль Оберон и Анна Мейси. Потом появилась Саша, герцогиня Аберкорн, которую сфотографировали в купальнике рядом с принцем. В 1987 году она сказала писателю Джайлсу Брандрету: «Королева дает Филиппу много свободы». А затем добавила: «Это не была связь в полном смысле слова». Я не спала с ним. Хотя, возможно, всем так казалось». Она полагала, что принц нуждался в ком-то, с кем он мог бы разделить свои интеллектуальные интересы. Они оба увлекались работами швейцарского психолога Карла Юнга¹⁴.