Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор

Маргарет позднее вспоминала: «Мы пришли к соглашению, что, когда Питер был здесь, ему можно было прийти. Но скоро стало понятно, что это неосуществимо»⁴⁰. Когда принцесса вернулась в Лондон из своей поездки по Германии в начале апреля, она позвонила Таунсенду и сказала, что ее «убедили» не видеться с ним во время его нынешнего пребывания в Англии. Она беспокоилась, что может создаться видимость размолвки между ней и королевой.

Хотя ее тянуло к нему. Она по собственной инициативе позвонила ему в мае, незадолго до поездки на Карибы, отыскав его в доме у сестры в Сомерсете. Они договорились встретиться снова после ее возвращения, «уверенные, что нынешняя шумиха уляжется»⁴¹. Однако это была напрасная надежда. Таунсенд виделся с ней в Кларенс-хаусе 14 и 15 мая, и встречи длились по два с половиной часа, затем еще раз 26 мая, и тогда он оставался у нее уже три часа, а во время коктейля к ним присоединилась королева-мать. Было ясно, что их связывали крепкие узы дружбы, если не любви. Если бы что-то изменилось за время отсутствия Таунсенда, на его визиты в Кларенс-хаус смотрели бы как на ненужное привлечение внимания, только раззадоривавшее измышления прессы.

Разумеется, газеты написали, что Таунсенд и Маргарет скоро обручатся. Дворец обычно не реагировал на подобные инсинуации прессы, но после встречи королевы с сестрой в Кларенс-хаусе последовало официальное заявление, отрицавшее факт обручения. Сделано это было для того, чтобы охладить растущий пыл прессы. Вскоре после этого Таунсенд уехал на континент, и стороны пришли к соглашению, что его присутствие и дальнейшие встречи могли вызвать негативный общественный резонанс в отношении принцессы. В Рождество Маргарет сказала сестре, что решила больше не видеться с Таунсендом.

Но волноваться по этому поводу не стоило. Таунсенд уже встретился с женщиной по имени Мари-Люс Жаман, на которой он женится год спустя. Хотя Маргарет этого пока не знала, она тоже уже встретила мужчину, который изменит ее жизнь, – Энтони Армстронг-Джонса.

Глава 8 «Секс, секс, секс»

Черное хромированное здание в стиле Art Deco на Флит-стрит, прозванное Черной Лубянкой, в течение многих лет служило штаб-квартирой издательства Express, куда входили газеты Daily Express и Sunday Express. Внушительный вестибюль впечатлял золотыми и серебряными панелями с надписями EMPIRE и BRITAIN, великолепным подвесным светильником и лестницей необычной формы. Все это напоминало еще более представительные офисные вестибюли на Манхэттене. За монументальной помпезностью вестибюля скрывалась обыденная грубость и шумный пошловатый цинизм, связанные с повседневной работой ежедневной и воскресной газет, не говоря уже о царившей там культуре дневных похмелий, из-за которых роскошные овальные ступеньки для некоторых порой становились непреодолимыми.

В этом диккенсовском антураже часто видели фотографа Тони Армстронг-Джонса, спешащего с камерой через плечо на летучку к фоторедактору журнала по прокуренным коридорам, выкрашенным в кремовый цвет. Невысокий, ростом в пять фунтов семь дюймов[23], с сигаретой в зубах и озорным блеском в глазах, он, подобно фотографам во всем мире, был профессионально любезен, улыбчив, но при необходимости, не колеблясь, мог жестко растолкать локтями коллег.

Тони Армстронг-Джонс имел репутацию многопрофильного фотографа, и ко времени знакомства с Маргарет его уже знали как восходящую звезду в светских, дизайнерских и театральных кругах. Он был на пять месяцев старше Маргарет, родившись 7 марта 1930 года в фешенебельном лондонском районе Белгравия. Его отец, Рональд, был судебным адвокатом, а брат матери, Энн Мессель, Оливер, – знаменитым театральным декоратором. Свое детство он провел в деревушке Бонтньювидд в Северном Уэльсе и в подростковом возрасте заразился полиомиелитом. Тони оказался прикованным к инвалидному креслу на долгий и одинокий год, и в результате одна нога осталась короче другой. Болезнь закалила Джонса, а позднее его новаторские работы, посвященные людям с ограниченными возможностями, принесли ему известность.

Как и отец, Тони учился с Итоне, но лавров не стяжал. «Возможно, его и интересует какой-то предмет, но этот предмет мы здесь не преподаем», – говорилось в одном из годовых отчетов¹. Тем не менее он поступил в Кембридж, но на втором курсе провалил экзамены и занялся фотографией, сменив микроскоп, подаренный отцом, на фотоаппарат.

Благодаря связям мачехи, актрисы Кэрол Кумб, ему удалось получить трехгодичную стажировку у портретного фотографа Генри «Барона» Наума, друга принца Филиппа. Спустя всего лишь полгода он оборудовал собственную студию в бывшей лавке скобяных изделий на Пимлико-роуд, 20. Здесь он устраивал многочисленные богемные вечеринки.