Елизавета Петровна

Возникает вопрос: как мог Фридрих II оказывать сопротивление превосходящим силам противников в течение долгих семи лет и даже нередко одерживать над ними победы? Своим успехом король был обязан нескольким обстоятельствам, для него благоприятным. Главным из них, умело используемым Фридрихом II, было отсутствие у его противников согласованных действий, наличие в их стане глубоких противоречий, взаимной подозрительности, мешавших им выступить единым фронтом, что позволяло королю с каждым из своих противников расправляться порознь; каждый из союзников одновременно был и соперником, склонным пассивно ожидать поражения участника коалиции. Второе преимущество прусского короля состояло в наличии у него хорошо обученной и столь же хорошо вымуштрованной армии, державшейся на жестокой палочной дисциплине. К этому следует добавить наличие у Фридриха II полководческих дарований, напрочь отсутствовавших у командующих армиями противников. Историки военного искусства единодушны в признании у Фридриха тактических талантов, умения быстро оценивать менявшуюся обстановку на поле битвы и принимать правильное решение и, наконец, склонности к решительным действиям.

Даже малой толикой полководческих дарований Апраксин не обладал. В их наличии, видимо, сомневалась и Конференция, прикомандировав к главнокомандующему генерал-аншефа Георгия Ливена. По словам А. Т. Болотова, «Ливен войсками не командовал, а находился при свите фельдмаршальской и придан был ему для совета и властью как в дядьки: странный поистине пример! Как бы то ни было, но он имел во всех операциях военных великое соучастие; мы не покрылись бы толиким стыдом перед всем светом, если бы не было при нас сей умницы и сего, мнимого философа».

Используя выражение мемуариста, приведем еще один «странный поистине пример»: Конференция при высочайшем дворе, не довольствуясь услугами Ливена, возложила на себя обязанности своего рода генерального штаба по руководству военными операциями.

Между столицей России и театром военных действий денно и нощно сновали курьеры, доставлявшие Конференции донесения главнокомандующего и ее директивы главнокомандующему. Иногда Конференция отправляла свои директивы командирам дивизий и даже бригад, минуя главнокомандующего. Если учесть состояние средств связи того времени, то станет очевидным, что директивы Конференции всегда запаздывали и не могли учитывать менявшихся планов противника. Более того, они сковывали инициативу главнокомандующего, не рисковавшего совершить ни одного шага без указания сверху. Положение Фридриха II было куда предпочтительнее — он ни перед кем не отчитывался, а сам принимал решения.

Таким образом, у Апраксина было два «дядьки»: один находился в его свите, а другой, более важный, — за тридевять земель от театра военных действий.

Вернемся к действиям русской армии. Она вступила на территорию Пруссии, как сообщалось выше, 19 июля, а ровно через месяц у деревни Гросс-Егерсдорф состоялось первое крупное сражение с пруссаками. Самонадеянный прусский фельдмаршал фон Ганс Левальд атаковал в три раза превосходившую по численности русскую армию и на первом этапе сражения имел успех, так как, согласно реляции Апраксина, наша армия, «находясь на марше за множеством обозов не с такою способностью построена и употреблена быть могла, как того желалось и постановлено было». Участник сражения Болотов отметил его упорный и кровопролитный характер: «От беспрестанной стрельбы дым так опустился, что обеих сражающихся армий… было уже не видно, а слышна только трескотня ружейная и звук пушечной стрельбы». Апраксин тоже сообщал в реляции, ссылаясь на мнение иностранных волонтеров, что «такой жестокой битвы не бывало в Европе».

Первоначально успех сопутствовал пруссакам, они, по словам Болотова, находились на полпути к победе, но меткие выстрелы пушек и атака находившихся в резерве полков решили исход сражения, продолжавшегося десять часов, в пользу русских войск. Под их натиском пруссаки сначала организованно отступали, а затем пустились в паническое бегство.

28 августа жители Петербурга в четыре часа утра были разбужены 101 выстрелом пушек — так было извещено население столицы об одержанной победе.

Сражение у Гросс-Егерсдорфа выиграли отважно сражавшиеся солдаты. Что касается Апраксина, то он совершил немало ошибок: плохо организовал разведывательную службу, что позволило неприятелю незамеченным подойти к находившейся на марше русской армии, не имел плана сражения на случай встречи с неприятелем. Но главная ошибка главнокомандующего состояла в том, что он вместо преследования разгромленного и в панике бежавшего неприятеля сам предпринял поспешное отступление, напоминавшее бегство. Изнуренная отступлением армия к 3 октября 1757 года располагала 46 810 здоровыми и 584 157 больными солдатами.