Елизавета Петровна

Батурин вместе с сообщниками оказался в Тайной канцелярии. Ему определили пожизненное заключение в Шлиссельбургской крепости, а подпоручика Тыртова и суконщика Кенжина, на долю которых выпало поднять фабричных на бунт, было велено отправить на поселение, в Сибирь.

Эпизод, связанный с именем Батурина, еще с меньшим основанием, чем дело Лопухиной, можно назвать заговором. Эго скорее плод действий либо авантюриста, либо психически больного человека, смутно представлявшего, чем могла закончиться мистификация. Не приходится, однако, сомневаться, что эпизод оставил неприятный осадок у беспечной императрицы.

Едва ли не самый значительный удар Брауншвейгской фамилии нанесло не дело Лопухиных, а Фридрих II — Елизавета Петровна хотя и недолюбливала прусского короля, но его совету вняла. 9 января 1744 года Салтыков получил именной указ: «Понеже мы намерены принцессу Анну с мужем и с детьми перевести в Оранненбурх, для чего велели подводы изготовить на Псков, Смоленск, Калугу, Туму и Скопин, и в оном Оранненбурхе крепостное и жилое строение уже исправляют…» Причин переезда указ не объявлял, как и умолчал о том, почему принцессу с ее детьми, ее сына Иоанна с мамками и его отца надлежало везти каждого в отдельной повозке.

Указ означал ужесточение содержания заключенных. Женское любопытство императрицы заставило ее взяться за перо, чтобы запросить у Салтыкова, как отреагировали заключенные на этот указ: «Каковы они при том являлись: печальны ли или сердиты или довольны». Салтыков уведомил Елизавету, что они по объявлении указа, «вышед в другой покой, много плакали», но через четверть часа успокоились и покорно без «сердитого вида» расселись по своим повозкам.

Караван из 150 повозок выехал из Динамюнде 31 января. Из-за не совсем оправившейся после родов принцессы двигались крайне медленно и прибыли в Ранненбург только 6 марта. Ужесточение режима выразилось в том, что семью, как и во время пути, содержали в трех отдельных покоях, к каждому из которых был приставлен отдельный караул.

Пребывание ссыльной семьи в Ранненбурге было кратковременным. 27 июля 1744 года был получен указ перевезти ее из Ранненбурга в Архангельск, а оттуда на Соловки. В инструкции камергеру барону Корфу, которому поручалась перевозка, ссыльных надлежало везти в ночные часы. В пути и на месте ссылки их надо было содержать, «чтоб в потребной пище без излишества нужды не было», но «как в дороге, так и на месте стол не такой пространный держать, как прежде было, но такой, чтоб человеку сыту быть».

В жизни свергнутой фамилии появились два новшества, сильно огорчившие мать и отца императора. Первое из них относилось к судьбе фрейлины Юлии Менгден — ее навсегда отлучили от Анны Леопольдовны. Второе новшество еще более потрясло мать и отца — в Ранненбурге у них отняли сына, которого они уже никогда более не увидят. Инструкция майору Миллеру, которому велено сопровождать Иоанна Антоновича, предписывала: «Когда Корф вам отдаст младенца четырехлетного, то оного посадить в коляску и самому с ним сесть и одного служителя своего или солдата иметь для бережения и содержания оного, именем его называть Григорий. Ехать в Соловецкий монастырь, а что вы имеете с собою какого младенца, того никому не объявлять и иметь всегда коляску закрытую».

Из Ранненбурга ссыльные выехали в конце августа, в Архангельск прибыли в октябре, когда Белое море сковали льды и переезд на Соловки стал невозможен. Местом ссылки определили Холмогоры, где ссыльных разместили в архиерейском доме, причем сына поселили отдельно от родителей.

С наступлением летних месяцев появилась возможность переправить Брауншвейгскую фамилию на Соловки, но барон Корф убедил оставить ее в Холмогорах — отчасти потому, что архиерейский дом оказался более удобным для жилья, чем кельи Соловецкого монастыря, отчасти потому, что жизненные припасы в Холмогорах стоили дешевле, чем на Соловках.

В Холмогорах Иоанн Антонович содержался до января 1756 года, когда был отправлен в Шлиссельбург, а «известную фамилию» оставили на прежнем месте. Об одиннадцатилетнем пребывании Иоанна Антоновича в Холмогорах сведения отсутствуют, а о жизни семьи историки располагают отрывочными сведениями. Известно, что 19 марта 1745 года Анна Леопольдовна родила сына Петра, а в марте 1746 года еще одного сына — Алексея и скончалась после родов. Известие о кончине бывшей правительницы стало достоянием императрицы.