Эллинистический мир

гимнасий), перестроят стадион. Но истинной веры уже не было,

и общественные жертвоприношения стали поводом для

пиршеств среди всеобщего ликования.

Скептицизм и религиозное рвение

Полисная религия, угасавшая с внутренним разложением

полисов, распадалась с их политическим крушением. Человек

уже не мог удовлетворить свои религиозные устремления в

рамках полиса, благочестие не могло выражаться в образцовом

исполнении гражданского долга. Религия коллектива сменилась

религией индивидуальной, что естественно в эпоху

индивидуализма.

Этот глубокий кризис породил два противоположных

отношения к миру. Многие впадали в скептицизм, который не

только развился в некоторых философских школах, но и, судя по

всему, получил распространение в народе. Действительно, как

было афинянину не усомниться в Афине после того, как

Деметрий Полиоркет объявил себя братом богини и разместил

свой гарем в Парфеноне? Евгемер (конец IV в. до н. э.) учил:

боги – великие люди древности, обожествленные за оказанные

человечеству <142> услуги. Эта теория была благосклонно

встречена и в самой Греции, и особенно в республиканском

Риме.

Новый культ Тюхе (Фортуны) был скрытой формой

скептицизма. В сущности, эта богиня представляет собой

отрицание божественного провидения и олицетворение

беспорядка и тщетности усилий человека, которые, как казалось

отныне, направляли человеческие поступки среди хаоса

случайных событий. Один из героев комедии Менандра

упрекает в легковерии своего собеседника: «Не думаешь ли ты,

что боги заняты тем, что карают или спасают по одному

миллионы людей? Вот это занятие!»

Мы уже отмечали важность понятия судьбы в «Истории»

Полибия, которое, кстати, плохо согласуется с попытками

рационального объяснения событий. Любопытно отметить

появление настоящей почитаемой богини, влияние которой

было широко распространено. Fortuna из италийского

святилища в Пренесте не избежала сильного эллинистического

146

влияния. Даже метрополии имели свою Тюхе. Тюхе

Антиохийская сохранилась такой, какой вышла из-под резца

Евтихида, ученика Лисиппа: величественная и гибкая фигура,

нога попирает усмиренный Оронт; голова увенчана короной в

виде башен, выражение лица спокойно-серьезное, даже

благожелательное, но непроницаемое.

Однако в целом религиозное рвение было значительно

сильнее скептицизма. Его можно обнаружить и в некоторых

философских системах, таких, как, например, стоицизм.

Свидетельство этому – замечательный «Гимн Зевсу» Клеанта из

Ассоса. Его хотелось бы процитировать полностью, но

приведем здесь хотя бы последние строки: «Зевс, дающий нам

все блага, бог черных туч и сверкающей молнии, спаси людей от

пагубного невежества. О Отец, освободи от пего их души,

позволь им обрести мудрость, которой подчиняешься ты и

благодаря которой ты правишь всем так мудро».

Рвение это еще сильнее проявлялось в массах, раздавленных

социальным кризисом, превратностями бурной истории,

оторванных от традиционных верований и не нашедших

успокоения на вершинах мудрости. Жажда спасения

становилась мучительной. Ее можно было насытить только

эмоциональными (экстатическими) культами, которые

обеспечивали верующему прямой и личный контакт с

избранным божеством. <143>

Самые близкие божества – цари

На первый взгляд царский культ, унаследованный от

Александра, не соответствовал новым стремлениям и кажется

ловкой махинацией правителей, которые были явно

заинтересованы в провозглашении себя богами. Тем не менее в

период крушения полисов все надежды, естественно,

обратились к этим всемогущим владыкам, благосклонность

которых столь высоко ценилась. Гимн, возносимый афинянами

по наущению Стратокла в честь Деметрия Полиоркета (290 г. до

н. э.), выражает, очевидно, чувства большинства: «Другие боги

далеки, или у них нет ушей, или они не существуют, или не

обращают никакого внимания на наши нужды; тебя, Деметрий,

мы видим здесь во плоти, а не каменного или деревянного». Эта

предрасположенность к почитанию властителя затем

использовалась монархами, которые были счастливы найти в

147

культе царя гарантию своего могущества и стабильности в

государстве, а часто и средство духовного объединения

разноплеменного населения своих владений.

Уже отмечалась сложность корней царского культа, в

котором соединялись греческие и восточные элементы. В

греческих полисах также распространилось подобное

поклонение. Так, на Родосе с 305 г. до н. э. божественные

почести воздавали Птолемею I. Но именно на Востоке

теократические традиции государственности позволяли