Элохим

– Да, мы с тобой говорим почти одинаково, – согласился Элохим. – Знаешь, Иосиф, люди обычно не помнят своих предков. В лучшем случае они знают имена своих дедов и нескольких прадедов. Только потомки Аарона и только мы можем проследить свою родословную до Адама. «Сила в единстве!», – думают люди, сплотившись в народы. Это сила слабых людей. Вместе они сильны, но в отдельности каждый из них слаб. Сила единства обманчива, ложна, ибо в конечном итоге человек встречает смерть не вместе с другими людьми, а в полном одиночестве, представ перед Всесильным. Поэтому подлинная сила в одиночестве. Ее нужно черпать из самого себя, из истоков своего «Я», из своего рода. Сила одиночества накапливается в крови и передается от отца к сыну, из поколения в поколение. Это не народная, а родовая сила. Сила народная больше всего нужна на войне. Но даже на войне она бесполезна без силы предводителя, в ком накоплена родовая сила одиночества.

– Не это ли, брат, делает нас, сынов Давидовых, особыми?

– Мы не особые, Иосиф. Мы такие же люди, или как говорит один мой знакомый, такие же идиоты, как и остальные. Просто предназначение наше в другом.

– В прошлый раз, когда я ушел от тебя, попал в толпу празднующих. Мне пришлось идти за Дура-Деллой. А она кричала: «Сын Давидов идет!». Люди начали смеяться. Мне стало неловко. Я сначала не знал, куда себя деть. Но вдруг во мне возникла какая-то сила, и я почувствовал в себе больше Давида, чем самого себя. И с тех пор я часто думаю о Давиде.

– Я тоже много думал о нем все эти дни. Он был страшно одинок.

– Тем не менее, меня восхищает его величие.

– Как раз о его величии я думал меньше всего. Он был беспощадно жестоким. В захваченных городах он обычно не щадил никого. Предавал смерти поголовно всех, даже грудных детей, младенцев. А в одном аммонитском городе, в Равве, он приказал каждого, от мала до велика, разрубить топорами, распилить пилами, пропустить через железные молотилки и сжечь в печах.

Иосиф закрыл лицо руками и опустил голову. Дрожа, он едва слышно прошептал:

– Не может быть! Не может быть!

– Но Давид также умел проявлять великодушие и милосердие к поверженному врагу.

Иосиф, вытерев глаза, поднял голову.

– Он дважды мог убить царя Саула, – продолжил Элохим, – но отказался пролить кровь помазанника Бога. О нем всегда высказывались противоречивые мнения. И тогда, чтобы понять Давида, я обратился к его собственным словам. Начал вспоминать про себя его псалмы. И вдруг в памяти всплыла одна строка: «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня матьмоя». Я вдумался в эти слова. По спине прошла холодная дрожь. О каком беззаконии и о каком грехе говорит он? И зачем?

– Не знаю. Никогда не задумывался.

– Он это сказал после того, как пророк Натан упрекнул его в злодеянии.

– В каком?

– По отношению к Урию Хеттеянину, мужу Вирсавии. Однажды под вечер Давид поднялся на кровлю царского дома и оттуда увидел Вирсавию обнаженной, купающейся у себя во дворе. Она была очень красивой и к тому же чужой женой. Урия в то время был на войне. Воевал за Давида. И царь послал людей за Вирсавией. Ее привели к нему, и он провел с нею ночь. А потом он отправил ее обратно домой. Она забеременела. Известила Давида. Урия вернулся с войны. Узнал обо всем. И не пошел к жене, а сел перед домом Давида. Давид уговаривал его идти к жене. Надеялся, что Урия переспит с женой и подумает, что она беременна от него. Но Урия отказался и продолжал молча сидеть перед его домом. Тогда он послал его обратно на войну, снабдив письмом, несущим ему же смертный приговор.

– Какое коварство. И как это жестоко!

– Коварно, жестоко и беззаконно, с народной точки зрения. Но не с родовой. Давид не ощущал себя виноватым ни перед Урией, ни перед Натаном, ни перед народом. А только перед Богом. «Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое перед очами Твоими сделал». Он сознавал свое беззаконие перед Богом и готов был принять любой его приговор. И расплата настигла его: первый ребенок от Вирсавии умер сразу же после родов. Лишь впоследствии она родила Соломона, нашего предка.

– Удивительно, если бы Давид в тот вечер не поднялся на кровлю своего дома, то мы с тобой сейчас не сидели бы тут перед пещерой. Нас просто не было бы на свете.

– Да, непостижимо, – согласился Элохим и спросил как бы самого себя: – Но почему он говорит о беззаконии своего рождения и грехе своей матери Нитзевет?

– Насколько я знаю, наша прародительница не была грешницей, и он родился в законном браке, – ответил Иосиф.

– Нет, не совсем так. Йишай расстался с нею и позже решил жениться на ее рабыне. Но Нитзевет обхитрила мужа и в брачную ночь вместо рабыни сама легла с ним. Она зачала и родила Давида. Пока он рос, отец и братья считали Давида то ли сыном рабыни, то ли ублюдком Нитзевет.

– Но, брат, ведь Йишай не развелся с Нитзевет, а расстался временно. Поэтому Давид родился в законном браке. А его мать не так уж сильно согрешила, всего-то провела мужа.