Элси Динсмор

— Я не хочу слышать ее старые библейские истории, и хочу эту интересную сказку, — капризно настаивала Анна. — Мама, ты должна заставить ее.

— Ну что это еще за шум тут? — спросил старший мистер Динсмор, выходя из смежной комнаты.

— Ничего, — ответила жена, — кроме того, что Анна немножко приболела и не может пойти гулять, и хочет послушать сказку, которую только Элси знает, но она слишком ленивая и настырная, чтобы рассказывать.

Он сердито повернулся к своей внучке:

— Ах, так вот в чем дело? Хорошо, тогда есть старое выражение: «Не знаешь, научим, не хочешь — заставим».

Элси только открыла рот, чтобы возразить, но миссис Динсмор опередила ее:

— Она оправдывается своими сумасбродными убеждениями, что вроде бы это «не соответствует воскресенью». Но я должна сказать, что это просто наглость для ее возраста ставить свое мнение выше твоего или моего. Я ведь прекрасно знаю, что это не что иное, как оправдание, чтобы не сделать одолжения.

— Безусловно, не что иное, как оправдание! — горячо подхватил мистер Динсмор.

Лицо Элси покраснело, и она ответила с легким негодованием.

— Нет, дедушка, это не просто оправдание, а...

— Ты еще смеешь противоречить мне, дерзкая нахальная девчонка? — Закричал пожилой джентльмен, прерывая ее на средине, и, схватив за руку, он гневно затряс ее, затем, приподняв, он с силой посадил ее на стул.

— Вот так, мисс, сиди здесь, пока не вернется твой отец, тогда мы посмотрим, что он скажет о твоем поведении, и если он не всыплет тебе хорошенько, как ты заслужила, то я ошибаюсь в нем.

— Пожалуйста, дедушка, я...

— Замолчи сейчас же! И чтобы я ни слова не слышал, пока не вернется твой отец, — пригрозил он. — Если ты не хочешь говорить того, о чем тебя просят, то молчи вообще.

Затем, подойдя к двери, он позвал слугу и приказал

ему передать мистеру Хорасу, что он хочет его видеть, как только тот вернется.

Следующие полчаса, которые, казалось, длились бесконечно, Элси сидела и желала, одновременно бо-ясь, чтобы отец поскорее вернулся. Накажет ли он ее так, как хочет дедушка, не остановившись, чтобы вникнуть во все детали? Или он внимательно выслушает ее историю? Но даже если и выслушает, подумает ли он, что она достойна наказания? Но на эти вопросы она не могла дать себе ответа. Несколько месяцев назад она была бы уверена в очень строгом наказании, и даже и теперь она трепетала от страха, хотя и не сомневалась, что он очень любит ее. Она также знала и то, что он строгий блюститель дисциплины и никогда не прощает её ошибок.

Наконец ее слух уловил звук его шагов по коридору, и по мере их приближения сердечко ее билось все чаще и чаще, пока он не вошел и, обращаясь к своему отцу, спросил:

— Вы хотели меня видеть, сэр?

— Да, Хорас, я бы хотел, чтобы ты обуздал эту девчонку, — махнул он головой в сторону Элси. — Она вела себя со мной очень нагло.

— Что? Элси нагло вела себя? Это в самом деле? А я ожидал от нее лучшего поведения.

В тоне его было нескрываемое удивление и, повер-нувшись к Элси, он окинул ее серьезным печальным взглядом, который вызвал слезы в ее глазах. Несмотря на то что она его беззаветно любила, было ужасно трудно слышать прежнюю суровость в его обращении.

— Трудно поверить, что моя маленькая Элси так себя ведёт, но если это так, то, конечно же, она должна быть наказана, потому что я не позволю ничего подобного. Иди, Элси, в мою комнату и сиди там, пока я не приду.

— Папа, — попросила она сквозь слезы.

— Замолчи, — прикрикнул он с прежней холодностью,— ни слова, но делай, как я сказал.

Затем, когда Элси вышла из комнаты, он сел и, повернувшись к отцу, спросил:

— Теперь, сэр, пожалуйста, расскажите мне все по порядку, особенно, что Элси сделала и сказала, и какие были причины, потому что это все должно быть взято во внимание, чтобы мне быть справедливым.

— Если ты хочешь быть справедливым, то выпороть ее надо как следует, — резко ответил его отец.

Хорас густо покраснел, потому что ничто так не возмущало его, как чье-либо вмешательство между ним и его ребенком. Но, взяв себя в руки, он ответил довольно спокойно.

— Если я увижу, что она достойна наказания, то я не пощажу ее, но я буду очень сожалеть, если вдруг накажу ее несправедливо. Не будешь ли ты так добр, чтобы рассказать мне о том, что она сделала?