Элвис Пресли. Безрассудная любовь

Самого Элвиса это мало волновало — он просто искал хороший материал. Но это не значило, что он был в восторге от вагнерианской высокопарности песни «I'vee Lost You», второго творения Фредди, которая представляла собой мелодраматическую картину распадающегося брака, прекрасно отражающую реальную ситуацию в личной жизни Пресли. После семи не увенчавшихся успехом дублей он слегка отвлекся, переключившись на песню Golden Gate Quartet «Born Ten Thousand Years Ago», с которой он любил подурачиться на своих концертах последние несколько лет. Но потом Фредди снова вернул его к работе с песней «The Sound of Your City», очередной экстравагантной штучкой, запись которой потребовала одиннадцать дублей. В таком шизофреническом духе работа и продолжалась всю ночь. Вся эта рутина была разбавлена лишь одним приятным моментом: исполнением рокабилли — хита 56‑го года «The Fool» Сэнфорда Кларка, который случайно вспомнился Элвису во время того, когда он ждал, пока Ламар обеспечит его словами к песне «Faded Love» Боба Уиллиса, вдруг его заинтересовавшему вестерн — свингу. После пары сыроватых, но удивительно зажигательных песен, немного выдержанных в стилистике «The Blue Moon of Kentucky», они завершили работу в 4.30 утра, записав быструю народную песню «Run Along Note», «Cindy», адаптированную Биллом Вайсманом.

Фелтон вздохнул с облегчением, потому что у них было семь готовых песен за одну лишь ночь работы, при этом ожидать последующего увеличения окончательно записанных несен не приходилось. В течение следующих двух ночей они записали еще одиннадцать песен и студийный джем. Некоторые из них были лучше записаны, отдельные песни великолепно подходили стилю Элвиса — но только одна, от силы две песни давали повод Элвису вцепиться в них зубами, и необязательно это были песни от тандема Фредди — Ламар. Например, песня «You Don't Have to Say You Love Me» привлекала Элвиса еще с того момента, как Дасти Спрингфилд впервые выпустила ее в 1966 году. Она представляла собой комбинацию итальянской мелодии и наложенного на нее едко — нежного текста в английском стиле, что Элвису очень нравилось. Он с рвением и страстью участвовал в ее аранжировке, а затем быстро записал ее лишь с трех заходов. Супергоспел Саймона и Гарфанкела «Bridges Over Troubled Waters» был еще одним сильным номером, над которым он работал со всей душой, не нуждаясь уже ни в чьей сильной руке, которая могла бы его направлять. К концу третей ночи у них было уже двадцать готовых песен, и у Фелтона были все основания возликовать. Только вот материал у них стремительно иссякал.

На этом моменте все могло и закончиться. Четвертая ночь началась с записи очередной подготовленной Ламаром вопиюще не впечатляющей композиции Ширла Милета (это было собственное мнение певца), когда ни с того ни с сего Элвис резко переключился на шикарную версию хита Эдди Арнольда 1954 года «I Really Don't Want to Know», написанного его любимым композитором Доном Робертсоном. С исполнением этой песни весь процесс приобрел совершенно новый вид и настроение, потому что один за другим Элвис и группа начали играть классические кантри — песни, как будто каждый из них только этого и ждал. Сначала они довели до совершенства «Faded Love», слова к которой Ламар так усердно подыскивал в первый вечер, затем шла песня Эрнеста Табба «Tomorrow Never Comes», затем «Makeе The World Go Away» Рэя Прайса, «Funny How Time Slips Away» Уилли Нельсона и вариация на тему церковных песнопений от группы Stonewall Jackson «I Washed Му Hands in Muddy Water», на исполнение которой огромное влияние оказала версия Чарли Рича 1965 года.

Все эти песни объединяла свобода интерпретации (все они одинаково хорошо звучали и в ритм — блюзовой, и в кантри—, и в госпел — трактовке) и довольно — таки быстрый темп. Все эти песни Элвис исполнял с неподдельным энтузиазмом (почти все они были записаны с первой попытки). Было ясно, что Элвис нашел идеально подходящий ему ритм и настроение, и когда в конце вечера Дэвид Бриггс настойчиво попросил его переписать «Love Letters» только потому, что, по его мнению, следовало улучшить оригинальную партию на фортепиано от 1966 года, Элвис без колебаний согласился, запев эту старую ритм — блюзовую балладу Кэтти Лестер, не сильно меняя оригинал (каким бы ни было мнение Бриггса, первоначальное исполнение имело свое очарование). Элвис просто подтверждал свою давнюю концепцию о том, что каждый момент может подарить свежее прочтение песне, независимо от изменений в ее исполнении.