Эмигранты

— Я просто удивляюсь, — говорил он, — Вашей системе работы! Почему никто не хочет у вас страховаться?! Если Вы хотите заработать деньги, то уговаривайте, уговаривайте и уговаривайте! Что значит — никто не хочет страховаться?! Нет, я спрашиваю Вас — почему у других агентов страхуются, а у вас нет?

Но разговаривая с другими агентами во время утренних и вечерних встреч в конторе, Леонид узнал, что у большинства из них дела идут так же скверно, как и у него. Только двое агентов — Соловейчик и Волчков — почти всегда говорили, что им удалось «подловить жучка», то есть застраховать кого-то. Правда, потом Леонид выяснил, что часто «короли страхования», как называл директор этих двух удачливых агентов, просто любили прихвастнуть и тоже зачастую заканчивали свой рабочий день с таким же плачевным результатом, как и остальные агенты.

Месячный испытательный срок прошел и Леонид сдал в бухгалтерию бланки страховых полисов, ни один из которых так и не был заполнен. На память о работе страховым агентом осталась потрепанная папка и пара рваных ботинок, сношенных Леонидом за этот период.

— Плохо, плохо, молодой человек, — сказал Леониду в напутствие директор, — А я возлагал на вас такие надежды! В Вашем возрасте я мог уговорить даже ангела стать чертом и вот видите — теперь я директор и курю сигареты, а не бегаю по городу!

И, как бы в подтверждение сказанного, он пыхнул вонючим сигаретным дымом в лицо Леониду.

Выйдя последний раз и конторы «французского» страхового общества, Леонид испытывал двойное чувство: недовольство собой из-за того, что оказался таким неспособным и потерял видимость работы, и в то же время облегчение от сознания, что ему не надо будет целыми днями ходить по незнакомым квартирам и выпрашивать страховку. Весь этот месяц, весь «испытательный срок», его не покидало ощущение, что он выпрашивает себе милостыню. Страховых контор было много и все они держали таких же агентов, перед которыми не несли никаких обязательств, считая, что наиболее напористый агент будет тогда, когда ему не дадут гарантированного заработка. Никого из «директоров» не интересовало: а как живет такой агент, чем питается, питается ли вообще ежедневно? Важно было использовать человека с максимальной пользой для своей конторы, а, следовательно, и для себя лично.

Итак, надо было снова искать работу! Было стыдно сидеть дома и ничего не делать, жить на скудный заработок матери. А найти работу было просто невозможно!

Леокадии повезло — она устроилась бонной к семилетней дочери владельцев большого магазина на Китайской. Виделись они теперь редко, урывками. Принимая ее на работу, жена владельца магазина предупредила, что не потерпит никаких кавалеров, так как это может испортить ее Розочку.

Леокадия жила теперь в шикарной квартире, но спала в крошечном чулане за кухней, из которого выселили повара-китайца. В чулане остался острый запах каких то специй и чеснока. Окна в чулане не было и свет падал через фрамугу над дверью. Повар спал теперь в кухне и свою постель на день вносил в «комнату» Леокадии, отчего, видимо, запах чеснока оставался неистребимым.

Один раз Леонид встретился с Леокадией в городском саду, когда та гуляла там с Розочкой. Они недолго посидели на скамейке. Леокадия все время опасливо оглядывалась по сторонам, боясь, что их может увидеть Розочкина мать.

— Ну, ты иди, — сказала Леокадия, — а то я боюсь. Знаешь, хозяйке ничего не стоит уволить меня, она же предупреждала!

Но когда они через несколько дней встретились вновь, Леокадия сказала, что ей здорово попало за встречу с ним в городском саду. Маленькая Розочка сказала матери, что бонна встретилась с каким-то мужчиной и разговаривала с ним. Мама сильно рассердилась и пригрозила уволить непослушную бонну. И только робкое оправдание Леокадии, что она случайно встретила бывшего соученика, спасло ее от увольнения. А потерять такое место было страшно: все же она жила на всем готовом и небольшое жалование могла полностью отдавать семье.

Торжество по случаю окончания занятий в унтер-офицерской школе было обставлено очень помпезно. На плацу во дворе мельницы были выстроены буквой П молодые командиры, внутри буквы был установлен аналой, на котором лежали крест и евангелие. В строю стояли около часа, ожидая приезда высоких гостей. Наконец на плацу показались генералы Кислицын и Эглау, полковники «генерального штаба», обучавшие выпускников, и священник и дьякон в облачении.

Генерал Пацковский вышел навстречу гостям и рапортовал генералу Кислицыну. Под грохот двух барабанов вынесли бело-сине-красное знамя, на котором, почему-то, были георгиевские ленты.

Начался молебен. Священник молился о ниспослании побед христолюбивому воинству, дьякон провозгласил многолетие «государю императору Кириллу Владимировичу и всему царствующему дому», после чего гости приложились ко кресту, а «христолюбивое воинство» батюшка одним взмахом креста благословил на подвиги.