Эмма

Еще немного терпения: скоро закончу. Итак, она приняла предложение, решившись окончательно со мной порвать. На другой день она написала мне, что мы никогда более не увидимся, и расторгла нашу помолвку, в которой видела источник горя и раскаяния для нас обоих. Я получил ее письмо в то самое утро, когда скончалась бедная моя тетушка, и тотчас ответил, но по причине смятения, охватившего мой ум, и бесчисленных дел, которые легли на меня, мой ответ, вместо того чтоб отправиться в почтовую контору вместе со многими другими письмами, так и остался лежать в ящике стола. Я же, ни о чем не подозревая, был уверен, что написанные мною несколько строк непременно удовлетворят мисс Ф., и стал ждать скорого отклика. К моему разочарованию, письмо от нее все не шло, но я придумывал ей оправдания, да к тому же слишком захлопотался и (могу ли я упомянуть об этом?) слишком радовался своим видам на будущее, чтобы быть придирчивым. Мы отправились в Виндзор, а через два дня я получил от нее по почте пакет со всеми моими письмами. В приложенной записке с негодованием говорилось, что, поскольку я не ответил на ее последнее послание, сомнений быть не может: ради моего и ее блага всякое общение между нами должно быть прекращено сколь возможно скорее. Она возвращает мне безопасным путем мои письма и просит меня отослать в Хайбери все писанное ею, а если я не успею сделать это в течение недели, то отправить пакет в… Далее следовал полный адрес мистера Смоллриджа, проживающего близ Бристоля. И имя, и место были мне известны, и я тотчас понял, какой шаг совершила моя нареченная. Он, этот шаг, был вполне сообразен с ее решительным характером, а то, что она умолчала о нем в предыдущем послании, сообразовывалось с ее тревожной деликатностью. Она не могла допустить, чтобы я подумал, будто она угрожает мне. Вообразите мое потрясение, вообразите, как проклинал я почтовых служащих, покамест не обнаружил собственную оплошность. Что мне оставалось делать? Только одно — поговорить с дядей. Не заручившись его согласием, я не смел просить ее меня выслушать. Обстоятельства мне благоприятствовали: недавнее горе умерило его гордость, он смягчился и уступил мне быстрее, чем я ожидал. Глубоко вздохнув, несчастный даже пожелал мне обрести в супружестве такое же счастье, какое познал он сам. Я, признаться, надеялся на счастье несколько иного рода…

Жалеете ли вы меня за тот страх, который я испытывал, пока шел к дяде, и за то мучительное волнение, которое снедало меня, покуда я не получил благоприятного ответа? Не жалейте. Подлинное страдание ожидало меня в Хайбери, когда, прибыв туда, я нашел мисс Ф. больной. В тот момент, когда увидел, как она зачахла и побледнела по моей вине, я и вправду сделался достоин жалости. Зная, что у миссис Бейтс завтракают поздно, я надеялся застать мисс Ф. одну и не разочаровался — ни в этом, ни в том, ради чего приехал. Как ни справедлива была ее обида, мне удалось оправдаться. Мы примирились, сделавшись друг другу еще милее, еще дороже прежнего. Никогда более не возникнет между нами ни малейшего непонимания.

Засим, милостивая сударыня, я вас отпускаю: прошу меня простить, но закончить раньше не мог. Тысячу раз признателен вам за всю доброту, которую вы уже выказали мне, и десять тысяч раз — за те знаки внимания к мисс Ф., которые подскажет вам ваше чуткое сердце. Ежели вы находите меня счастливым не по заслугам, то я вполне согласен с вами. Мисс В. говорит, что я дитя удачи. Надеюсь, она права. В одном по крайней мере моя удача бесспорна, иначе я не мог бы подписать свое письмо, как: ваш благодарный и любящий сын Ф. К. Уэстон-Черчилл».

Глава 15

Письмо тронуло чувства Эммы. Вопреки первоначальному своему намерению, она, как призывала ее миссис Уэстон, прочла его со вниманием и не могла не отдать ему справедливости. Начиная с того места, где впервые упоминалось имя мисс Вудхаус, каждая строчка была интересна и почти каждая приятна. Вновь обретенное расположение Эммы писавший сохранил и тогда, когда переменил предмет, ибо теперь всякая картина глубокой и искренней любви волновала ее. Она без остановки дочитала письмо до конца. Конечно, Фрэнк Черчилл поступал дурно, однако вина его оказалась не столь тяжела, как Эмма предполагала. К тому же он так страдал, так раскаивался, был так благодарен миссис Уэстон и так влюблен в мисс Фэрфакс, а сама Эмма была так счастлива, что от первоначальной ее суровости скоро не осталось и следа. Войди он сейчас в комнату, она пожала бы ему руку с прежней сердечностью.

Когда пришел мистер Найтли, ей захотелось, чтобы и он прочел письмо, которое произвело на нее столь благоприятное впечатление. Она не сомневалась, что миссис Уэстон была бы рада, если бы Фрэнк сумел оправдать себя не только перед самыми близкими друзьями, но и перед менее снисходительными судьями, такими как мистер Найтли.

— Я бы охотно прочел, — ответил он на ее предложение, — да только оно, кажется, очень длинно. Лучше возьму его домой.