Эмма

Что же касается до моего поведения в те счастливейшие две недели, то оно, я полагаю, было вполне удовлетворительно по всем статьям, кроме одной. Итак, я с тревогой подхожу к тому единственному предмету, который имеет отношение к вам и требует с моей стороны подробнейших объяснений. С глубочайшим уважением и теплыми дружескими чувствами называю я имя мисс Вудхаус. „У которой мне надлежит униженно просить прощения“, — счел бы нужным прибавить мой отец. Несколькими словами, слетевшими с его уст вчера, он дал мне понять, что думает о моем поведении, и отчасти я действительно заслуживаю порицания. В обращении с бывшей вашей воспитанницей я позволил себе больше, чем следовало. Желая сохранить столь дорогую мне тайну, я злоупотребил дружеским расположением, которое незамедлительно возникло между нами. Не стану отрицать: мисс Вудхаус была лишь мнимым предметом моей влюбленности, — однако прошу вас, поверьте: не будь я убежден в полном безразличии с ее стороны, прекратил бы эту эгоистическую игру. Как она ни очаровательна, я никогда не думал о ней как о девушке, способной увлекаться. Мною, во всяком случае, она не увлеклась — в этом я испытывал отрадную уверенность. Знаки моего внимания принимались ею с таким легким, благодушным, игривым дружелюбием, какое и было мне нужно. Мне казалось, мы понимаем друг друга и потому она выслушивает мои комплименты как нечто принадлежащее ей по праву. В самом ли деле мисс Вудхаус разгадала мою тайну до истечения тех двух недель, я не знаю. Зайдя к ней, чтобы проститься, я едва не признался во всем. Тогда-то я и заподозрил, что она уж сама обо всем догадалась. Ну а после той нашей встречи правда открылась ей наверняка — хотя бы частью. Зная быстроту ее ума, я в этом не сомневаюсь. Когда о помолвке можно будет говорить вполне открыто, вы увидите: мисс Вудхаус не очень удивится. Она не раз делала мне намеки. Помню, к примеру, как на балу она обмолвилась, что я должен быть благодарен миссис Элтон за внимание к мисс Фэрфакс.

Надеюсь, этот мой рассказ умерит в ваших глазах и глазах моего отца ту вину, которую вы на меня возложили. Покамест вы считаете меня обидчиком Эммы Вудхаус, я не вправе ждать от вас милости. Так оправдайте же меня в этом и помогите добиться, ежели возможно, прощения и доброжелательности вашей подруги, к которой я питаю искренние братские чувства и которой желаю однажды полюбить так же глубоко и счастливо, как полюбил сам.

Теперь вам известна истинная причина странных слов и поступков, которые я позволял себе на протяжении тех двух недель. Сердце мое стремилось в Хайбери, и главной моей целью было, не вызывая особых подозрений, оказываться там как можно чаще. Если вам припомнится какая-нибудь нелепость, вы знаете, на какой счет ее отнести. Касательно фортепьяно, о котором так много судили и рядили, я нахожу необходимым сказать вам только одно: мисс Ф. не знала о моем намерении купить его для нее, иначе бы решительно воспротивилась. Я не в силах воздать должное, милостивая сударыня, той деликатности, которую выказывала она со дня нашего обручения до сей поры. Скоро вы сами узнаете эту девушку. Не прибегая к моей помощи, она сама все расскажет о себе, причем не словом, ибо скромность ее беспримерна.

Уже начав писать это письмо, которое окажется длиннее, чем я предполагал сперва, я получил весточку от моей нареченной. Она говорит, что здорова, однако, зная, как ей несвойственно жаловаться, я все же не вполне спокоен. Позвольте спросить вашего мнения: хорошо ли она выглядит? Полагаю, вы скоро ее посетите, и она уже трепещет в ожидании вашего визита. Или, возможно, вы уже побывали у нее? Тогда, прошу вас, ответьте мне незамедлительно, опишите вашу встречу в мельчайших подробностях.

Вспомните, сколь недолгим был прошлый мой приезд в Рэндалс и какое безумное смятение мною владело. Состояние мое и теперь не многим лучше: я по-прежнему без ума — то от счастья, то от горя. Думая о том, какого доброго и милостивого отношения меня удостоили, сколькими достоинствами блещет моя невеста, как терпелива она и как щедр мой дядя, я ликую, но вспоминая все те неудобства, которые она терпела по моей вине, понимаю, что не заслуживаю прощения, и бешусь от гнева. Скорее бы увидеть ее! Но нет, еще не время. Дядюшка и так был ко мне слишком добр.

Я должен еще кое-что прибавить к моему пространному посланию. Вы покамест не все узнали, что вам надлежит узнать. Вчера я не мог толком переговорить с вами, но тайна наша раскрылась так внезапно, и многое в моем поведении может показаться таким неразумным, что объяснения, полагаю, все же нужны. Как вы можете заключить, событие 26-го дня минувшего месяца в одночасье открыло передо мной счастливую перспективу, однако я не решился бы так скоро разгласить наш секрет, если бы не обстоятельства, не допускавшие промедления. Там, где даже я опасаюсь скоропалительного решения, она бывает склонна к еще более серьезным сомнениям и глубоким раздумьям. Но выбирать я не мог. Ее поспешная договоренность с той дамой…