Эмма

— Рождество, — заметил мистер Элтон, — самая пора для снега. Нам еще следует радоваться, что он не выпал вчера и не помешал сегодняшней нашей поездке. Мистер Вудхаус едва ли отважился бы покинуть дом, если б дорогу сильно замело. Теперь, однако, снег нам уже не страшен. Рождественские вечера предназначены для дружеских встреч. Все созывают в гости добрых соседей, не боясь даже самой скверной погоды. Однажды снегопад на целую неделю задержал меня в доме приятеля. Чудесные были деньки! Ехал я всего на один вечер, а прогостил семеро суток кряду!

Мистер Джон Найтли, не видевший, по-видимому, никакой радости в подобных приключениях, холодно вымолвил:

— Не хотел бы я застрять на неделю в Рэндалсе.

В другое время эта беседа позабавила бы Эмму, но теперь она была встревожена веселостью мистера Элтона, который, предвкушая прелести званого ужина, словно бы вовсе позабыл о Харриет.

— Комнаты, — продолжал он, — конечно же, отлично натоплены, и всем нам будет очень удобно. Мистер и миссис Уэстон — очаровательные люди! Она достойна самой высокой похвалы, а он так гостеприимен, так любит общество! Компания созвана небольшая, но, когда приглашены лишь избранные, это, пожалуй, приятней всего. В гостиной миссис Уэстон трудно разместить со всеми удобствами более десяти человек. По моему мнению, лучше двоих не досчитаться, нежели терпеть тесноту оттого, что позвали двух лишних. Полагаю, вы со мной согласитесь, — при этих словах мистер Элтон с любезной улыбкой повернулся к Эмме, — а вот мистер Найтли, быть может, привык в Лондоне к более многолюдным собраниям и потому не вполне разделяет наши чувства.

— Многолюдные лондонские собрания меня никоим образом не касаются, сэр. Я всегда ужинаю дома.

— В самом деле? — произнес мистер Элтон тоном печального удивления. — Не знал я, что труд адвоката столь тяжкое рабство. Но, сэр, однажды вы будете вознаграждены за все ваши лишения. Вы сможете меньше времени посвящать делам и больше — удовольствиям.

— Я не жду иного удовольствия, — возразил Джон Найтли, когда экипаж въехал в ворота, — кроме как возвратиться в Хартфилд целым и невредимым.

Глава 14

Прежде чем войти в гостиную миссис Уэстон, обоим джентльменам надлежало произвести в себе перемены: мистеру Элтону умерить свой восторг, мистеру Джону Найтли — рассеять дурное настроение духа. Первому уместно было улыбаться меньше, второму — больше. Эмме же следовало держаться так, как подсказывала природа, и не скрывать своей радости. Вечер в доме Уэстонов сулил ей истинное наслаждение. Мнение ее о хозяине дома было самым лестным, а с его женой она могла говорить так свободно, как ни с одним другим существом в целом свете. Что бы ни желала поверить бывшей своей гувернантке — собственные маленькие замыслы и затруднения или же тревоги и радости отца, — мисс Вудхаус могла не сомневаться в том, что ее со вниманием выслушают и непременно поймут. Всякое событие хартфилдской жизни, даже самое незначительное, вызывало у миссис Уэстон живейший интерес. Посему полчаса ничем не прерываемой беседы о тех мелочах, которые и составляют счастье частного человека, были для обеих дам одним из первейших удовольствий.

Однако даже прогостив в Рэндалсе целый день, Эмме зачастую не удавалось улучить такие полчаса. Теперь же, в первые минуты званого ужина, об уединении и подавно не следовало мечтать. Но уже сам вид миссис Уэстон, ее голос, улыбки и прикосновения радовали Эмму, и она решила сколь возможно меньше думать о странностях мистера Элтона, равно как и о других неприятных вещах, а приятными наслаждаться сколь возможно больше.

Еще до ее появления в гостиной хозяевам стало известно о болезни мисс Смит. Мистер Вудхаус, которого уже усадили в удобное кресло, поведал им эту печальную новость, а также всю историю собственного путешествия в Рэндалс в компании Изабеллы. Успел он и выразить надежду на скорое прибытие Эммы, и порадоваться, что Джеймсу выпала возможность повидать дочку-горничную. Тут в дом вошли остальные гости, и миссис Уэстон, до сих пор почти всецело поглощенная заботой о старике, наконец-то смогла от него отойти, чтобы приветствовать свою дорогую подругу.

Когда все расселись, Эмма не без досады обнаружила, что мистер Элтон, о котором она вознамерилась позабыть, сидит с ней рядом. Более того, при всяком мало-мальски удобном случае адресовался к ней, вместо того чтобы грустить о Харриет, и лицо его не выражало ничего, кроме удовольствия. Не в силах гнать от себя непрошеные мысли, Эмма думала: «Неужто все в самом деле так, как вообразил мой братец? Может ли быть, чтоб мистер Элтон, охладев к Харриет, сделал своим предметом меня? Ах нет, какая отвратительная нелепость!» И все-таки отчего он так беспокоился о том, тепло ли ей? Зачем угождал ее отцу и хвалил миссис Уэстон? Наконец, не говорила ли в нем любовь, когда он, столь мало смысливший в рисовании, восхищался творениями Эммы с таким несносным пылом, что ей едва хватало сил оставаться учтивой?