Эмма

"He trifles here," said he, "as to the temptation.	— Насчет искушенья — это он лукавит, — рассуждал он.
He knows he is wrong, and has nothing rational to urge.—Bad.—He ought not to have formed the engagement.—'His father's disposition:'—he is unjust, however, to his father.	— Знает, что оправдаться нечем, вот и крутит. Нехорошо. Не дело это — тайная помолвка. «Отцовская черта», изволите ли видеть, — поклеп возводит на родного отца.
Mr. Weston's sanguine temper was a blessing on all his upright and honourable exertions; but Mr. Weston earned every present comfort before he endeavoured to gain it.—Very true; he did not come till Miss Fairfax was here."	Мистеру Уэстону в его благих и честных начинаньях, и точно, служил поддержкой неунывающий нрав, но мистер Уэстон сам добился всего того, чем наслаждается ныне. А вот здесь он говорит правду — явился сюда впервые, только когда приехала мисс Фэрфакс.
"And I have not forgotten," said Emma, "how sure you were that he might have come sooner if he would.	— Помню, помню, — сказала Эмма, — вы были уверены, что он бы мог свободно посетить отца раньше, если бы захотел.
You pass it over very handsomely—but you were perfectly right."	Вы благородно обходите это молчаньем, но вы были совершенно правы.
"I was not quite impartial in my judgment, Emma:—but yet, I think—had you not been in the case—I should still have distrusted him."	— Я судил его не совсем беспристрастно, Эмма,— и все же, думается, даже если бы вы были ни при чем, он все равно не внушал бы мне доверия.
When he came to Miss Woodhouse, he was obliged to read the whole of it aloud—all that related to her, with a smile; a look; a shake of the head; a word or two of assent, or disapprobation; or merely of love, as the subject required; concluding, however, seriously, and, after steady reflection, thus—	Когда он дошел до того места, где говорилось о мисс Вудхаус, то начал все подряд читать вслух — все, что касалось до нее, — тут усмехаясь, там качая головой; где-то довольствуясь красноречивым взглядом, где-то поддакивая или опровергая или же роняя ей два-три ласковых слова, смотря о каком предмете шла речь, а под конец крепко задумался и заключил серьезным тоном:
"Very bad—though it might have been worse.—Playing a most dangerous game.	— Очень некрасивая история, хотя могло быть хуже. С огнем шутил.
Too much indebted to the event for his acquittal.—No judge of his own manners by you.—Always deceived in fact by his own wishes, and regardless of little besides his own convenience.—Fancying you to have fathomed his secret.	Спасибо, что помог счастливый случай, иначе не было бы ему оправданья. Не способен верно оценить свое обхожденье с вами. Все время принимает желаемое за действительное и мало чем руководствуется в сужденьях, кроме собственного удобства. Вообразить, что вы проникли в его тайну!
Natural enough!—his own mind full of intrigue, that he should suspect it in others.—Mystery; Finesse—how they pervert the understanding!	Естественно!У самого на уме каверзы, вот и судит о других по себе. Секреты, плутни — как они извращают у людей все представленья!
My Emma, does not every thing serve to prove more and more the beauty of truth and sincerity in all our dealings with each other?"	Эмма, голубка, разве это не подтверждает лишний раз, сколь прекрасно, что мы во всем честны и искренни друг с другом?
Emma agreed to it, and with a blush of sensibility on Harriet's account, which she could not give any sincere explanation of.	Эмма сказала «да» — и покраснела при мысли, что не может честно и искренне открыть ему секрет насчет Гарриет.
"You had better go on," said she.	— Читайте дальше, — пробормотала она.
He did so, but very soon stopt again to say, "the pianoforte!Ah!	Он послушался, но очень скоро опять сделал остановку.— Ага, пианино!
That was the act of a very, very young man, one too young to consider whether the inconvenience of it might not very much exceed the pleasure.	Поступок мальчишки, не способного, по молодости лет, взвесить, чего будет больше от такого сюрприза — удовольствия или неловкости.