Эмма Мухина и Тайна танцующей коровы

– Значит, завтра Сатана-младший собирается взрывать частицу «ип». Эх, мать честная – курица лесная. А мы из-за этой нелетной погоды три дня потеряли. Ладно, идемте, я вас с мировым светилом познакомлю.

Светило оказалось в круглых очках с толстыми линзами.

– Моя осенно рада знакомиться, – поклонился японец. – Моя лететь Сибиря делать операсыя.

– А в чем суть этой операции? – поинтересовалась я.

– Харитона-сан пускай скажет. Моя плехо говорить по-рюсски.

Забабашкин принялся объяснять:

– «Аппендикс мозга» – крайне редкое заболевание, встречающееся только у очень умных людей. При интенсивной умственной деятельности на коре головного мозга образуется маленький отросток. И весь мощнейший потенциал мозга начинает работать на этот отросток-паразит. В голове у больного рождаются самые бредовые идеи, которые он с жаром берется осуществлять… Я правильно все говорю, Хасимота-сан?..

Знаменитый хирург закивал.

– Твоя говорить правильно. А моя будет отрезать этот паразита. Чик-чик, – он изобразил рукой режущее движение.

В ординаторскую вошла медсестра.

– В операционной все готово, – сказал она.

– Осенно хоросо. Моя идти делать операсыя.

– А нам нельзя посмотреть? – спросил Володька.

– Позялюста.

Мы прошли в операционную. Здесь на операционном столе лежал чокнутый профессор. Ноги и руки его были привязаны к столу.

Федякин совсем не изменился со времени нашей последней встречи. Вот только глаза… Что-то змеиное появилось в его взгляде. И я сразу поняла – что: вокруг зрачков виднелись черные кольца. Раньше их не было. «Аппендикс мозга» явно прогрессировал.

Хасимота Ямамота доброжелательно обратился к Федякину:

– Твоя не должна бояться. Моя делать операсыя, и твоя опять становиться здоровая. Твоя моя понимай?..

– Моя твоя не понимай, – усмехнулся чокнутый. – Твоя говорить поближе ко мне.

– Осторожней! – воскликнул Харитон, увидев, что Ямамота наклоняется к Федякину.

В ту же секунду сумасшедший попытался откусить японцу ухо. Но, промахнувшись, перекусил дужку очков. Очки упали на пол и разбились.

– Ну зачем вы к нему наклонились, Хасимота-сан? – расстроился Забабашкин.

Японец беспомощно щурился.

– Моя осенно плохо видеть. Харитона-сан, вы где?

– Ну, мать честная – курица лесная, – еще больше расстроился Забабашкин. – Одно к одному. Хасимота-сан, у вас есть запасные очки?

– Моя нет запасных. Моя носить спесальная линза. Моя только в них делать операсыя.

Харитон в отчаянии схватился за голову.

– Все, сыщики, приплыли.

Чокнутый Федякин дико захохотал.

– Ха-ха-ха… Так вам и надо! – стал выкрикивать он. – Так вам и надо!..

– Хасимота-сан, а может, вы вслепую сделаете операцию? – спросила я.

– Точно, – поддержал меня Воробей, – вы же, наверное, десятки таких операций делали.

– Моя не мозет слепую, – вздохнул японец. – Но моя мозет говорить. А другая хирурга делать.

– Это мысль! – обрадовался Забабашкин. – Сестра, в больнице есть хороший хирург?

– Есть. Но он сейчас в отпуске.

– Что, на всю больницу один хирург?

– Хороший – один.

– А остальные хирурги?

– Остальные улетели на съезд сибирских хирургов в Норильск.

– Мать честная – курица лесная! – снова впал в отчаяние Забабашкин. – Хоть сам оперируй!

– Твоя, Харитона-сан, нельзя это делать. Твоя осенно грубая руки. Эмма-сан руки хирурга. Я раньсе замечать.

– У меня руки хирурга? – глянула я на свои пальцы. – Вот уж никогда бы не подумала.

– Моя будет говорить. Твоя, Эмма-сан, делать.

Я прямо офонарела от такого предложения.

– Я – делать операцию?!

– Ой, да фигня, Мухина, – сказал Володька. – Я недавно дюдик читал, там восьмилетний пацан самолетом управлял. А раненый летчик сидел рядом и говорил, что надо делать.

– Самолетом-то и я управляла. А тут операция. Да еще на мозге. Я не пробовала делать операции на мозге.

– Придется попробовать, – сказал Забабашкин. – Ситуация безвыходная. Если мы сегодня не вылечим Федякина, завтра может погибнуть весь мир.

Упоминание о возможной мировой катастрофе привело меня в чувство. В самом деле, чего это я? Надо действовать, а не языком молоть.

– Хорошо. А с чего начинать?

– Твоя начинать с мытья рук, – сказал Хасимота Ямамота.

Я тщательно вымыла руки, а заодно ополоснула холодной водой горящее от волнения лицо. Потом надела операционный халат, шапочку, резиновые перчатки и марлевую повязку.

И решительно направилась к операционному столу.

– Да вы с ума все посходили! – завопил Федякин. – Я, сумасшедший, и то понимаю, какой это идиотизм! Девчонка меня скальпелем зарежет!

Я не обращала на его вопли никакого внимания.

– Наркоз.

– Есть наркоз, – поднесла медсестра маску с наркозом к лицу Федякина. Он тотчас отрубился.

– Свет.

– Есть свет, – медсестра зажгла мощную лампу над операционным столом.

– Скальпель, – протянула я руку.

– Твоя пока не надо скальпель, – сказал Хасимота Ямамота. – Твоя сисяс делать трепанасыя черепа.

– А чем трепанацию делают?

– Э-э, как это по-рюсски… топор, нет… пила…

– Ножовка по черепу, – подсказала медсестра.

Меня уже невозможно было сбить. Я была тверда, как скала.

– Давайте ножовку!

– Есть ножовка, – подала мне сестра ножовку.

– А теперь твоя пилить черепная коробка…

Операция началась!