Енисей - река сибирская

Сквозь стекло шлема видно, как водолаз кивает головой: ладно, мол, передам. Затем он лезет в ледяную воду. Снег валит гуще. Вечереет. Из воды доносятся глухие удары молотка. Наконец пробоина заделана, водолаз поднимается на борт. С него стягивают костюм. Обжигаясь, он пьет горячий чай со спиртом. Сведенные холодом синие пальцы с трудом удерживают стакан.

Но как откачать воду из "Пурги", если бот и река представляют собой сообщающиеся сосуды, в которых вода в строгом соответствии с законами физики держится на одном уровне? Надо было как-то выровнять и приподнять суденышко, чтобы корма его хоть немного возвышалась над водой.

Тут во мгле затарахтел мотор. Показалась лодка, на носу которой стоял высокий сутуловатый человек.

— Капитан-наставник плывет! — радостно крикнул вахтенный.

Капитан-наставник — это учитель капитанов, самый опытный судоводитель, знаток реки. Его место там, где трудно, где опасно, где случилось несчастье. Он летит по вызову на самолете, а иногда пробирается на лошадях, на лодках, на плотах.

Капитан-наставник Иосиф Александрович Перельман показался мне сначала равнодушным и не особенно энергичным человеком. Уже не молодой, в старой кожаной тужурке, он тяжело волочил ноги в стоптанных сапогах, расспрашивая о подробностях аварии, говорил глухо и медленно. Было досадно, что он копается, вместо того чтобы немедленно действовать.

Но вот капитан начал карабкаться по скользкой наклонной палубе "Пурги". Да полно, тот ли это человек? Вы знаете, он просто помолодел на глазах! Двигался легко, ловко, крепким, властным голосом отдавал команду. Матросы, подчиняясь его уверенным, отрывистым распоряжениям, работали быстро и весело. Застучала лебедка теплохода, стальные канаты натянулись, и корма "Пурги." приподнялась из воды. Тотчас в ход был пущен мощный судовой насос, и вскоре грязный и мокрый бот всплыл и выровнялся.

Когда все было кончено, капитан, снова волоча ноги, приплелся в кают-компанию и, попивая чаек, долго жаловался на старость, на недомогание. Но глаза его блестели совсем молодо. И я уже знал теперь, что капитан немного хитрит, прикидываясь таким немощным, что на самом деле он как стальная пружина, готовая разогнуться.

И вот несколько лет спустя я снова встретил старого капитана. Его легко было узнать: та же походка, тот же голос, только голова стала совсем седой, а на кителе появился орден. Капитан покашливал, прикрывая рот ладонью.

— Вот, простудился, — глуховато и медленно проговорил он, как бы извиняясь. — Сдают старики, сдают…

На Енисее простудиться нетрудно, и я не обратил внимания на его слова. А потом мне рассказали историю этой простуды.

Поздней осенью пароход "Адмирал Макаров" наскочил на камни. Борт был пробит. В трюм хлынула вода. Авария произошла недалеко от пристани, где как раз находился Перельман. Не раздумывая, он вскочил в лодку и поплыл к судну.

Случилось так, что "Адмиралом Макаровым" командовал человек неопытный, растерявшийся перед опасностью. Старый капитан с трудом вскарабкался по веревочному трапу на борт судна. Заглянув в трюм, он увидел переливавшуюся там воду. Он колебался только секунду, а потом на глазах у сгрудившейся к люку команды спустился в наполовину затопленный водой и ледяной кашицей трюм, ногами нащупал пробоину и прижал к ней "заглушку". Течь прекратилась. На помощь капитану бросились матросы. Вскоре удалось заделать пробоину, откачать воду.

А старый капитан слег в постель: у него началось воспаление легких.

…На мостике нашего теплохода стоит высокий, прямой человек с густыми, нависшими бровями, когда-то черными, а теперь серебряными. Стоит неподвижно, зорко оглядывая реку. Сколько раз приходилось ему проплывать тут!

Он думает о чем-то своем. Может, вспоминаются ему далекие годы, когда служил он юнгой на крейсере или матросом на зверобойном паруснике. Может, вспоминает капитан свой первый рейс по Енисею, тогда еще совсем пустынному, необжитому. Вот было время! Каждое плавание в низовья, к заливу считалось опасной экспедицией. Но именно сюда стремился он, тогда еще совсем молодой и неопытный капитан. Тут шел путь к океану. Здесь было будущее реки, окно огромного края в мир. Уже строились на верфях ледоколы, поднимали якоря экспедиции, обследовавшие пути через Карское море. Капитан готовился к встрече гостей. На боте "Омуль" он плавал по заливу и дельте, изучая фарватер, приглядываясь к бухтам, наблюдая ветры, нанося поправки на карту.

Я думаю, что все красноярские мальчишки уже тогда отлично знали капитана Константина Александровича Мецайка. Он казался нам страшно суровым, но все мы хотели походить на него, плавать куда-то далеко на север и приводить поздней осенью рыбацкий караван, встречать который сбегался весь город.