Енисей - река сибирская

Мы идем сравнительно быстро, но весть о приходе каравана мчится по эвенкийской земле еще быстрее. К берегам выходят из леса охотники.

Вот на берегу появляется целый кавалерийский отряд: несколько эвенков верхом на оленях. Они машут нам руками, что-то кричат, потом пускаются вслед за караваном по берегу. Сначала они движутся наравне с нами. В зелени мелькают оленьи рога. Но на беду всадникам попадается берег, изрытый ручьями и оврагами, а нам — участок с тихим течением. Через полчаса рогатые кони остаются позади. Эвенки еще долго смотрят нам вслед, подойдя к самой воде.

Путешествующий по Енисею встречает северных оленей уже у истоков реки, в Саянах. В устье реки, на дальнем Севере, у входа в океан, он снова видит оленя. Но таежный эвенкийский олень отличается от своих собратьев — и от обитателя Саян и от жителя холодной тундры. Таежный олень крупнее их. Он весит более центнера. Эвенку он служит для передвижения; без оленя было бы невозможно совершать далекие походы за зверем. Олень дает мясо, молоко, мех для одежды и постели, мех для того, чтобы накрывать зимой чум. Мехом, снятым с оленя, эвенк подбивает лыжи. Из шкуры оленя он шьет зимнюю и летнюю обувь. Из оленьей кожи получается мягкая и тонкая замша. Олень совершенно незаменим в таежном хозяйстве. Летом на нем обычно ездят верхом. Верховой олень называется "учуг".

Северный олень — родственник лося, марала, кабарги, пятнистого оленя. Однако, в отличие от всех прочих членов семейства, только у северного оленя рога имеют и самцы и самки.

Олень строен, подвижен и легок на бегу. Длинная шерсть его прижата к коже, словно причесана, хвост короток, ноги очень подвижны. Благодаря широким копытам олень не проваливается, когда бежит по снегу.

Посмотрите на постоянно настороженного, с поднятыми, остро торчащими ушами, как бы всегда готового мчаться куда-то оленя — и он вам непременно понравится. А ведь он не только красив, но и вынослив, работоспособен, неприхотлив.

Пищу олень добывает сам: летом находит ее на пастбищах, зимой выкапывает копытами из-под снега. Бегает олень быстрее лошади. Между прочим, когда он бежит, то ясно слышен очень своеобразный звук — щелканье. Это щелкают при натягивании во — время бега сухожилия у оленьего копыта.

Но вот голосом оленя природа явно обидела. Это красивое животное… хрюкает. Как бы стыдясь своего голоса, олени чаще всего молчат; только маленькие оленята принимаются хрюкать, разыскивая матерей.

Что еще можно сказать об олене? Он ежегодно линяет и сбрасывает рога. Шерсть оленя зимой светлосерая; встречаются, однако, олени с коричневой и темной шерстью.

Мы еще в учебниках географии читали, что олень питается лишайником — ягелем. Однако это не совсем точно. Он любит ягель, но ест также траву, обгладывает кустарники, не брезгует полярными мышами, поедает даже птичьи яйца.

Особенно любит олень ягоды и грибы. Как только появляются грибы, олени разбредаются в поисках их в разные стороны. Они хорошо чувствуют запах грибов и не ленятся в поисках этого лакомства проходить большие расстояния. Ни от какого другого корма олени так не поправляются, как от грибов.

Очень донимает оленя в тайге сибирский гнус. Когда наступает, как говорят эвенки, "комар-пора", то-есть теплые летние дни, благоприятные для размножения насекомых, олени никуда не хотят уходить от костров, которые разжигают их хозяева. Иногда можно видеть, как олени бешено бросаются в заросли, как бы собираясь сразить невидимого врага. На самом деле они это делают для того, чтобы стряхнуть, содрать с себя ветками надоедливого гнуса.

Таков эвенкийский олень, "вездеход тайги".

Наше путешествие в глубь страны эвенков приближалось к концу. С каждым часом на реке становилось теплее, жаркое лето быстро вытеснило из тайги холодную весну. Теперь до Туры было уже недалеко. Мы миновали таежную факторию со странным названием "Учами" и поровнялись с какой-то рекой, впадающей в Нижнюю Тунгуску слева.

— Таймура, — сказал лоцман, показывая на нее рукой. — Любопытная река.

— А что же в ней любопытного?

— Древности всякой много. Мамонта тут находили. А недалеко от устья, на правом берегу, есть избушка, что называется, на курьих ножках. Потолок провалился, стены почернели.

— Ну и что же?

— А вот и то же… Бывал я в этой избушке. Посреди развалин печь торчит, а сквозь печь дерево проросло: поперек сантиметров тридцать. Вот и подсчитайте теперь, сколько лет эта избушка стоит. Не иначе как ее строили еще те казаки, что в Сибирь с Ермаком Тимофеевичем пришли.

Я с недоверием покачал головой. Такая глушь, куда и сейчас нелегко добраться, и вдруг какие-то древние поселенцы. Не может быть!

Но вечером я на всякий случай заглянул на книжную полку каюты. И оказалось, что лоцман не так уж неправ. Ведь отыскались следы людей, построивших избушку! И следы эти снова привели в древний город Мангазею. Тот же мощный поток расселения русских по земле сибирской, который когда-то прошел вверх по Ангаре, захватил и Нижнюю Тунгуску.