Енисей - река сибирская

"В глухой тайге, за тысячи верст от железной дороги, расположена столица Эвенкийского национального округа".

И то и другое, в конце концов, верно. Но такими словами Туру все-таки не определишь. Она проще и будничней. Да и настоящей тайги, если говорить честно, вокруг Туры нет: тут больше сухостоя да мелколесья, чем настоящих больших деревьев.

На многих картах вы тщетно будете искать Туру. Нет такой надписи. Лишь там, где с жирной синей линией Нижней Тунгуски сливается другая, изображающая реку Кочечумо, надписано самым мелким шрифтом: "Туринская культбаза". И верно, еще совсем недавно при слиянии рек стоял одинокий домик культбазы.

Но жизнь непрерывно поправляет карты нашей страны.

Сегодня у слияния двух рек стоит поселок с электрическим освещением, с многоквартирными домами, с большой школой оленеводов, с кино и аэропортом, с типографией, где печатается своя газета. По понятиям жителя густо населенных мест, он не очень велик, этот поселок, но в условиях тайги его можно смело назвать большим поселением, заслужившим право на то, чтобы слово "Тура" на картах писали жирным шрифтом.

В первом десятилетии нашего века на территории, занимаемой ныне Эвенкией, кочевало несколько родов бродячих тунгусов. Мало кто знал о том, чем они занимаются, как живут, верней — как вымирают, потому что смертность среди народа была ужасающей, а жизнь — такой, что иногда и смерть казалась избавительницей.

Но зато какими огромными шагами идет к своему счастью эвенкийский народ теперь! Он хозяин огромной территории, ее лесов, недр, рек. Он создал богатые оленеводческие колхозы, научился пахать землю и сажать овощи, расстается с чумом и кочевой жизнью. Народ научился грамоте. Сейчас в Эвенкии десятки школ, а при школах интернаты, где дети живут и учатся на полном государственном обеспечении. Учителя в этих школах — эвенки. Врачи в туринской больнице — эвенки. Эвенк Митрофан Павлович Койначенок — депутат Верховного Совета Союза ССР. В списке Героев Советского Союза среди тех, кто первым форсировал Днепр, есть гвардии рядовой эвенк Иннокентий Увачан.

Тура — очень молодое поселение. Однако за ним будущее. Отойдя на несколько километров в сторону от слияния двух рек, еще и сейчас можно встретить медведя, но тайга отступает и будет отступать, чтобы дать место колхозным полям, усадьбам оленеводческих совхозов, горняцким поселкам.

Когда теплым летним вечером закончилась выгрузка товаров, которые мы привезли в Туру, и первый гудок собрал на берегу толпы провожающих, я испытал чувство, очень похожее на грусть. Мне стало жаль расставаться с Турой.

Третий гудок. Его слышно, наверное, далеко вокруг — такая тишина разлита в вечернем воздухе. Медленно, мерно постукивая, ползет из воды толстая якорная цепь. Два удара судового колокола — якорь поднят.

— Тихий вперед!

И вот уже зеленый мыс наплывает на твои домики, Тура!

…А пророчество великого поэта сбылось. На полках книжного магазина в Туре можно купить томик Пушкина на эвенкийском языке.

ГЛАВА XI. ЗА ПОЛЯРНЫМ КРУГОМ

У Северного полярного круга. — Самая тяжелая политическая ссылка, какая только могла быть в глухой сибирской дали. — Новая судьба Курейки. — Норт Игарка. — Вечная мерзлота. — Дудинка. — Ошибка Нансена. — На помощь полярной экспедиции. — Поиски в тундре.

И вот мы снова на Енисее.

Мы плывем к Северному полярному кругу.

Впереди — Курейка.

Курейка…

Еще задолго до приближения к этому далекому станку на пароходе чувствуется напряженное ожидание чего-то необычного. Тот, кто плывет впервые, то и дело спрашивает у бывалых матросов: скоро ли Курейка? Не Курейка ли это вон там, на дальнем мысу? Когда же наконец будет Курейка?

Но и тот, кто плавал здесь не раз, не усидит в каюте. Какая-то сила тянет на палубу, зовет взглянуть вдаль, где в сизой мгле появится курейский берег.

Все-таки даже теперь, когда на Севере настали совсем другие времена, трудно отделаться от ощущения дикости и отдаленности этих мест. Знаешь, что отсюда уже близко до шумной Игарки. Знаешь, что люди тут живут хорошо и богато. Знаешь, что река теперь не пустынна, что вот-вот покажется встречный караван — и все же какое-то уныние наполняет душу. На палубе смолкли обычные песни; только радио, далекий голос Москвы, вырывается из окон салона. Видно, недаром выбор полицейских остановился в свое время на Курейке, а не на каком-нибудь другом станке…

Ночь. Незаходящее солнце, огромное, багровое, висит над горизонтом в клубах испарений, поднимающихся с окрестных болот. В воздухе тонко и противно поют комары, целые тучи комаров, жадных и наглых, залепляющих глаза, набивающихся в рот и уши. Берег черен и пустынен. Кое-где у воды — рыбачьи лодки, сети, развешенные для просушки. На фоне огненного неба темнеют крыши какой-то деревеньки и зубчатый край дальнего леса.