Если кофе проливается на одежду, это уже не кофе, а грязь.
В каждом человеке природа всходит либо злаками, либо сорной травой; пусть же он своевременно поливает первое и истребляет второе.
Человек так жалок, что, посвятив себя единственной цели — удовлетворению своих страстей, беспрестанно сетует на их тиранство; не желая выносить их гнет, он вместе с тем не желает и сделать усилие, чтобы сбросить его; ненавидя страсти, он не менее ненавидит и лекарства, их исцеляющие; восставая против терзаний недуга, восстает он и против тягот лечения.
Страсти — это пресмыкающиеся, когда они входят в сердце, и буйные драконы, когда они уже вошли в него.
Природа не дала людям ничего более опасного и гибельного, чем чувственное удовольствие. Отсюда измены отечеству, отсюда ниспровержение государственной власти, отсюда тайные переговоры с врагами.
Нет ни одного преступления, ни одного дурного поступка, в который не вовлекла бы страсть к наслаждению...
Ибо когда господствует страсть, нет места для умеренности.
И вообще в царстве наслаждения добродетели нет мест». Чтобы лучше это понять, следует только представить себе человека, охваченного самым сильнейшим телесным наслаждением: такой человек, испытывая подобное удовольствие, не будет в состоянии ни о чем думать, ни за чем следовать разумом, ни о чем размышлять.
Разве человек — хозяин своих желаний? Надобно пожалеть тех, у кого странные вкусы, но никогда не оскорблять: их вина — это вина Природы; они столь же не властны изменить свои склонности, как человек, рожденный кривоногим, - стать нормальным.
Ничто так не связывает нас, как наши пороки.
С подсознанием нельзя играть в демократию. Если не сможешь стать господином своих природных влечений, станешь их рабом. А они, одичав, выродятся в пороки.
Презирай распущенных людей, закосневших в пороке. Их так же нельзя исправить, как нельзя обуздать ветер.
Если бы сладострастие было действительно таким, каким его преподносят моралисты, евнухи и некрасивые женщины, то оно бы, наверное, называлось бы совсем по-иному, предположим,— «горькострастие». А впрочем, если назвать мед горчицей, он от этого не утратит свою сладость.
Каплей меда привлечешь больше мух, чем галлоном желчи.
Тонет больше мух в меду, чем в уксусе.
Где сладко, там и горько.
В сладострастии сладость объективна, а вот сопутствующая ей Мщечь зависит от уровня и направленности нашего сознания.