Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов

Чтобы установить четкое расовое разграничение и по месту жительства, и по рабочим местам, правящая партия начала принудительное переселение. Эта программа, затронувшая в итоге 3,5 млн человек, началась с уничтожения зданий, где проживали африканцы, индийцы и цветные. Затем военные вывезли небелых в специально отведенные места. Кто-то был депортирован в тауншипы – поселки, примыкающие к крупным городам, как, например, Соуэто рядом с Йоханнесбургом, Умлази рядом с Дурбаном и Тембиса близ Кемптон-Парка. Не подготовленные к такому наплыву людей, эти черные поселки, по сути, представляли собой густонаселенные трущобы без водопровода, канализации, электричества, транспорта и санитарной инфраструктуры.

Другим направлением депортации были маленькие разрозненные бедные резервации, прозванные «бантустанами» или «хоумлендами»[50]. В совокупности бантустаны, предназначенные для проживания 75 % населения, занимали 14 % от всей территории ЮАР. В таких резервациях переселенным людям систематически отказывали в участии в политической жизни и трудоустройстве. Доведя логику вытеснения до крайности, режим апартеида ввел в бантустанах национальную сегрегацию. Народы зулу, коса, сото, тсвана и свази были расселены по отдельным районам.

После того как темнокожие африканцы были депортированы и лишены свободы передвижения по внутренним паспортам, им было присвоено гражданство соответствующего бантустана, а гражданства ЮАР они были лишены, то есть низведены до статуса иностранцев в собственной стране. Национальная партия декларировала, что в конечном счете бантустаны станут независимыми государствами. Однако на деле отсутствие защищенных границ и нехватка экономических ресурсов закономерно привела к тому, что эти крошечные поселения целиком и полностью оказались во власти ЮАР.

Разумеется, этот навязанный Национальной партией режим темнокожие африканцы считали незаконным. Неслучайно именно Департамент по делам банту, который ведал выдачей паспортов и осуществлял контроль за миграцией, стал одной из главных мишеней для протестующих в ходе беспорядков, ознаменовавших последние годы апартеида. Не просто так здания, где трудились темнокожие чиновники, назывались в народе «хижинами дяди Тома». И неслучайно толпа постоянно атаковала пивные – объект государственной монополии и источник финансирования администрации бантустанов. Позиция, послужившая фундаментом всех структур режима апартеида, ясно изложена лидером Национальной партии Питером Вильямом Ботой (1916–2006) в следующем рассуждении:

Я… убежден, что на территории белой Южной Африки даже для немногочисленной части банту не должно быть ни постоянного места жительства, ни вообще чего бы то ни было постоянного. Иными словами, белая Южная Африка должна постепенно освободиться от угрозы захвата чернокожим пролетариатом экономического будущего страны, потому что в противном случае этот городской черный пролетариат, объединившись с цветными, добьется власти над всей Южной Африкой{216}.

Чтобы выживать у себя в резервациях, африканским семьям приходилось надолго разлучаться, поскольку мужчины отправлялись на сезонные работы в отныне исключительно белые города, на фермы и в шахты. Темнокожих женщин, детей, стариков и инвалидов ссылали в бантустаны, которые стали свалкой для тех, кто не мог послужить нуждам белых районов. Положение темнокожих мужчин, работавших в южноафриканских шахтах, – наглядный пример того, как функционировала новая система занятости. Не имея других вариантов, шахтеры трудились словно гастарбайтеры в чужой стране. Они жили на территории предприятия 11 месяцев непрерывно и приезжали «домой» лишь раз в году.

Массовое переселение быстро ухудшило условия жизни в бантустанах. В период с 1955 по 1969 г. плотность населения на квадратную милю (ок. 300 га) возросла с 60 до 100 человек. Экономические условия бантустанов не обеспечивали никакой занятости, и все больше сельских семей теряли землю. Молодежь вынужденно мигрировала в города, на шахты или фермы, принадлежащие белым. Масштаб проблемы можно оценить по тому факту, что в начале 1970-х гг. на рынке труда ежегодно прибавлялось 85 000 африканцев, из которых 40 000 были жителями бантустанов.