Читаем Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках полностью

Среди крепостных Оболенских наблюдался демографический баланс почти по всем параметрам: в общей численности и в итоговых цифрах по когда-либо состоявшим в браке из общего числа населения, в общей численности и в итоговых цифрах по когда-либо состоявшим в браке с 20 лет и старше и в почти одинаково низком проценте никогда не состоявших в браке мужчин и женщин 20 лет и старше. Одно явное различие — недостаток замужних женщин от 25 до 54 лет — полностью компенсировалось непропорционально большим количеством замужних женщин в 20–24-летней когорте. То, что из общего числа 146 мужчин и женщин 25 лет и старше только один мужчина и две женщины никогда не состояли в браке, могло бы свидетельствовать о том, что среди крепостных Оболенских все, кроме самых физически или умственно недееспособных, вступали в брак. На самом деле это было так лишь потому, что Оболенские и их вотчинные управляющие добились гораздо больших, чем Голицын, успехов в подавлении женского неприятия брака.

Действительно, в ревизии 1850 г. не учитывались освобожденные женщины, но они включены в исповедные ведомости 1826 и 1861 гг. Из них видно, что в 1826 г. примерно такой же процент женщин отказывался от замужества в части села Стексово, принадлежавшей Оболенским, как и в голицынской части, но что к 1861 г. у Оболенских практически все женщины выходили замуж. В 1826 г. население в возрасте от 25 до 54 лет состояло из 78 мужчин, все женатые, кроме одного, 87 женщин, которые были замужем, 16 незамужних и еще 6 солдаток. Если брать в расчет солдаток, 14,7 % женщин никогда не были замужем; если исключить солдаток, 15,5 % остались в девках — примерно такое же соотношение, как в той же возрастной группе среди женщин голицынского имения (так же не считая солдаток) в 1834 г. (17,8 %). Взрослые из семи дворов в имении Оболенских в 1826 г. пропустили исповедь, потому что исповедовали старую веру, взрослые из трех дворов, потому что были в отлучке, и из еще 14 дворов — «от нерачительности»[655]. Открыто или тайно крепостные Оболенских были, несомненно, столь же массово привержены старой вере в 1826 г., как и в 1861 г., когда только 9 из 261 прихожанина старше шести лет исповедались в своих грехах. Тем не менее к 1861 г. с неприятием брака было практически покончено: по данным на этот год, в группе 25–54-летних в имении Оболенских было 63 мужчины (один холостой) и 68 женщин (включая получивших вольную), из которых (5,9 %) только четыре никогда не были замужем. Одной было ровно 25, возраст остальных был записан как 47, 48 и 54 года. Только 25-летняя была внесена также в ревизскую сказку 1850 г.[656] Остальные, скорее всего, в конце 1820-х и начале 1830-х получившие вольную, являли собой остаточное явление предыдущих времен — до того как Оболенские преодолели сопротивление замужеству. Подавив уклонение от брака среди своих стексовских крепостных, они привели количество мужчин и женщин имения в равновесие. Это веское, хотя косвенное доказательство того, что демографический перекос в имении Голицына был следствием не рекрутской повинности, а неприятия брака.

Оболенские, по всей очевидности, преодолели сопротивление своих крепостных женщин замужеству двумя способами. Начиная с 1830-х гг., как свидетельствует исповедная ведомость 1861 г., они перестали продавать вольные грамоты девицам, которые не имели намерения выходить замуж: все оболенские крестьянки из исповедных ведомостей 1861 г., кроме трех крестьянок старшего поколения, нашлись и в ревизской сказке 1850 г. Однако в приписке к сказке 1850 г. отмечается, что незамужняя девица Авдотья Ивановна получила вольную в 1856 г., когда ее отцу было 36 лет. Она была, вероятно, в брачном возрасте и, поскольку являлась единственным освобожденным членом в своей семье и, по данным на 1861 г., уже не проживала в приходе, вольную ей, скорее всего, выдали, чтобы она могла выйти замуж за пределами имения[657]. Лишение отцов возможности выкупать дочерей из крепостной зависимости постепенно сократило в имении количество незамужних вольных женщин и, таким образом, привлекательность их примера. Молодые женщины, желавшие избежать замужества, утратили, судя по всему, уверенность, что им это удастся. Но поначалу, во всяком случае, Оболенские наверняка прибегали к принуждению, противостоять которому было почти невозможно.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Евреи, конфуцианцы и протестанты. Культурный капитал и конец мультикультурализма
Евреи, конфуцианцы и протестанты. Культурный капитал и конец мультикультурализма

В книге исследуется влияние культуры на экономическое развитие. Изложение строится на основе введенного автором понятия «культурного капитала» и предложенной им и его коллегами типологии культур, позволяющей на основе 25 факторов определить, насколько высок уровень культурного капитала в той или иной культуре. Наличие или отсутствие культурного капитала определяет, создает та или иная культура благоприятные условия для экономического развития и социального прогресса или, наоборот, препятствует им.Автор подробно анализирует три крупные культуры с наибольшим уровнем культурного капитала — еврейскую, конфуцианскую и протестантскую, а также ряд сравнительно менее крупных и влиятельных этнорелигиозных групп, которые тем не менее вносят существенный вклад в человеческий прогресс. В то же время значительное внимание в книге уделяется анализу социальных и экономических проблем стран, принадлежащих другим культурным ареалам, таким как католические страны (особенно Латинская Америка) и исламский мир. Автор показывает, что и успех, и неудачи разных стран во многом определяются ценностями, верованиями и установками, обусловленными особенностями культуры страны и религии, исторически определившей фундамент этой культуры.На основе проведенного анализа автор формулирует ряд предложений, адресованных правительствам развитых и развивающихся стран, международным организациям, неправительственным организациям, общественным и религиозным объединениям, средствам массовой информации и бизнесу. Реализация этих предложений позволила бы начать в развивающихся странах процесс культурной трансформации, конечным итогом которого стало бы более быстрое движение этих стран к экономическому процветанию, демократии и социальному равенству.

Лоуренс Харрисон

Обществознание, социология / Зарубежная образовательная литература / Образование и наука