Читаем Эпитафия полностью

Эта мука не для вас.

Вы мечтаете отдаться,

Только в самый первый раз.


Вы не сможете смеяться

И улыбкой той блистать.

Не удастся так же плакать,

Не придётся так страдать.


С каждым циклом меньше-меньше.

Чувства сходят все на нет

И холодной, мертвой глыбой.

Станешь ты под старость лет.


А как влюбитесь впервые,

Насладитесь всем с полна.

Никогда уже не будет,

Чаша счастья так полна.


Полуночные мысли


Ведь каждый атом моего тела.

Ни днём не младше чем сей мир.

Блуждал он долго по вселенной

И в этом веке стал моим.


И лишь на век в моей он власти,

А дальше волен улететь.

Попасть в плен снова, но кто схватит?

И будет век свой с ним пыхтеть?


Мой организм, он ткань вселенной!

Все не понять, я обделён…

Он был всегда, в пространстве вечном.

А что же я, когда рождён?


Чем был я раньше, до утробы

И что такое я, сейчас?

Чем стану я в холодном морге

И в общей сумме, кто же я?


Очерк хлипкого


А если бы ты являлся бы богом

И был виновником всех и всего.

То шептались б молитвы у бледной иконы?

И что бы являлось богу письмом?


Предвижу я просьбы снова и снова.

Им сколько не дай, так нужно ещё

И ты б подчинялся? наслал на них грозы?

И как бы прозвали мой друг иль мой бог?


А я затаился бы пылью на полке.

Осел после взрыва и всё, меня нет.

Я знаю кормить сытых нет толку,

Но в поиске пищи для них смысл есть.


А может решил бы оставить вселенную.

Пустынную, темную, покорную тьме.

А не марать её вечную мертвую.

Хлипкою жизнью на смертном одре.


***


Случиться может с каждым

и случилось со мной.

Я наестся пытаюсь,

но тщетно, полон пустотой.


Я пытаюсь насмотреться

на дивный мир,

но в памяти объедки

незаконченных картин.


Что-то явно поломалось.

Что-то точно тут не так.

Я пытаюсь надышаться,

но вокруг меня вода.


Да мне нужно убежать,

улететь ракетой вверх.

Я продумал этот шаг,

не ищи меня нигде.


Там лежит моя удача.

Там зарыт мой святой клад.

Я вернусь, чего ты плачешь?

Я в поход не на всегда.


Случиться может с каждым

и случилось со мной.

Я бросил свою жизнь

и зажил совсем другой.


Я пытаюсь насмотреться

и схватить удачи хвост.

Я горжусь, что смог решиться,

убежать за свой забор.


Что-то явно поломалось,

Но нашел живой воды.

Не особо разбираясь

В ней откинул я концы.


***

Холодные расчеты

Решили все забыть,

А ценные уроки

На волю отпустить.


Кривые постулаты

Сложились в голове.

Их власть меня покинет,

Представив пустоте.


И разум по команде

Все разом позабыл,

Но ночью как в тумане.

Кошмар ко мне приплыл.


Увидел в нем я счастье.

И с болями в груди

Пытался вспомнить все же.

За что решил уйти.


И было точно дело

И повод тоже был,

Но сердце только помнит.

Свой сладко-страстный пыл.


Сила пустоты


Перейти на страницу:

Похожие книги

Движение литературы. Том I
Движение литературы. Том I

В двухтомнике представлен литературно-критический анализ движения отечественной поэзии и прозы последних четырех десятилетий в постоянном сопоставлении и соотнесении с тенденциями и с классическими именами XIX – первой половины XX в., в числе которых для автора оказались определяющими или особо значимыми Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Вл. Соловьев, Случевский, Блок, Платонов и Заболоцкий, – мысли о тех или иных гранях их творчества вылились в самостоятельные изыскания.Среди литераторов-современников в кругозоре автора центральное положение занимают прозаики Андрей Битов и Владимир Макании, поэты Александр Кушнер и Олег Чухонцев.В посвященных современности главах обобщающего характера немало места уделено жесткой литературной полемике.Последние два раздела второго тома отражают устойчивый интерес автора к воплощению социально-идеологических тем в специфических литературных жанрах (раздел «Идеологический роман»), а также к современному состоянию филологической науки и стиховедения (раздел «Филология и филологи»).

Ирина Бенционовна Роднянская

Критика / Литературоведение / Поэзия / Языкознание / Стихи и поэзия