Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии

Анализ металлических изделий, обнаруженных в северо-восточной части Кавказа, показывает некоторое отличие их химического состава от состава металла западной его части (Черных Е.Н., 1963, с. 137, 138; Гаджиев М.Г., Кореневский С.Н., 1984, с. 25–27). Однако следует осторожно говорить о местной металлургии в эпоху бронзы (Гаджиев М.Г., 1969а, с. 161, 162; Марковин В.И., 1972в, с. 289). Ближайшие месторождения, расположенные по Главному Кавказскому хребту (в пределах Дагестана и Чечни), представлены полиметаллическими рудами, выплавка меди из которых весьма затруднительна даже в наши дни. Тут не может быть допускаемой иногда прямолинейности: есть руда — имеется металл (Котович В.М., 1965, с. 223, 228: История Дагестана, 1967, т. 1, с. 73; Мирзоев Р.Н., 1978, с. 12, 17). Для эпохи ранней бронзы заметна зависимость местных мастеров от металлургических центров Закавказья — речь идет и о самом металле, и о формах найденных предметов (Кореневский С.Н., 1978, с. 42–45). Даже для времени средней (развитой) бронзы можно говорить о двух центрах изготовления бронзовых топоров — прикубанском и терском, точнее, североосетинском (Кореневский С.Н., 1981, с. 40, 41), но это не дает права говорить об отсутствии местных очагов металлообработки. Об их возможном наличии свидетельствуют состав металла многих изделий, их форма и декор (Мирзоев Р.Н., 1978, с. 9–15; Гаджиев М.Г., Кореневский С.Н., 1984, с. 25, 26). Однако об объеме местного производства и широте обмена бронзовыми изделиями сейчас говорить пока еще трудно (Магомедов С.М., 1974, с. 79).

Если возникают большие трудности при интерпретации экономической основы древнего общества, то тем более сложно представить социальные отношения, имевшие место в древности. Зная, что жители эпохи бронзы умели не только строить дома сложной планировки, но даже укреплять свои поселки, что они обладали мастерством в обработке металла, камня, возводили террасы, прокладывали дороги и тропы к морю, к перевалам, можно априорно думать — их социальный строй не был примитивным. Уже укрепления вокруг поселков заставляют предполагать о наличии военных стычек, а значит, и выделении военачальников-вождей. Развитие скотоводства и земледелия могло привести к появлению избыточного продукта и способствовать межплеменному обмену. Однако количество и качество могильного инвентаря лишь в какой-то степени свидетельствуют о возникновении имущественного и социального неравенства, ведь нам при этом остаются неизвестны ритуальные требования к захоронениям тех или иных лиц. В древности, несомненно, имели место военные действия с их удачами и неудачами, что могло способствовать возникновению ранних, патриархальных форм рабства. Но и это лишь общие выводы, которые трафаретны и мало подкреплены фактами. К сожалению, ими пестрят многие работы обобщающего характера (История Дагестана, 1967, т. 1, с. 76, 77; Очерки истории Чечено-Ингушетии, 1967, т. 1, с. 12–15). В подобных суждениях многое требует значительных проработок. Более реален путь к подобным реконструкциям методом сравнения археологических материалов с этнографическими данными (Марковин В.И., 1982в, с. 3 и след.). Так, рассмотрение данных о Верхнегунибском поселении с его сложной многокомнатной системой планировки жилых объемов позволяет говорить о патронимии (по М.О. Косвену), т. е. о существовании больших патриархальных семей (Котович В.М., 1965, с. 237), что подтверждается массовостью захоронений в отдельных склепах.

Археологический материал указывает также на тесное общение племен Северо-Восточного Кавказа со своими соседями. Ими являлось в первую очередь население других районов Северного Кавказа — носители культур северокавказской общности. Так, находки литых изделий из бронзы, украшенных выпуклым узором, в Гинчи, Харсеное, Гатын-Кале, Великенте и других могильниках, а также каменных топориков «кабардино-пятигорского типа» ясно указывают на наличие подобных контактов. Связи со степным населением, в первую очередь с теми племенами, которые известны по катакомбным захоронениям, в определенной степени документируются Манасскими курганами, хотя это требует еще проверки. Главный Кавказский хребет с его вечными снегами не являлся большим препятствием. Перевалы, пересекающие его, связывали восточные районы с Закавказьем, а через посредство местного населения и с переднеазиатским миром. Подобные, опосредствованные связи действительно имели место, на что указывают находки некоторых видов бронзового оружия в пределах Дагестана (Котович В.Г., Котович В.М., 1973, с. 77–81; Мирзоев Р.Н., 1976, с. 39, 40; Кореневский С.Н., 1984, с. 344 и след.).