Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Нельзя сказать, чтобы эта проблема не волновала де Лириа, в то время их союзника. Но и испанского герцога, и представлявшего на тот момент противоположный лагерь саксонского дипломата интересовали внутренние дела России. Характерным показателем можно считать внимание к развернувшейся на их глазах политической борьбе. Именно Лириа и Лефорт (а также Мардефельд, судя по свидетельству Д. А. Корсакова, знакомого с его неопубликованными депешами) добывали и приводили в своих донесениях проекты «шляхетских» группировок; Маньян же о них ничего не сообщал и просто отмечал «хаос» разногласий во мнениях; Рондо, хотя и держал эти проекты в руках, но даже не посчитал нужным доложить о них в Лондон, поскольку все они, по его словам, были «мало продуманы».[819]

С учётом этих обстоятельств представляется важным, что хорошо информированный Мардефельд ничего не писал о «плане» Голицына, а Лириа и Лефорт, первыми сообщившие о проекте важной политической реформы, не связывали его с именем князя и вообще с намерениями Верховного тайного совета. Речь шла о неких «планах вельмож», противопоставляемых настроениям мелкого дворянства. И связывать их, на наш взгляд, следует не с какими-либо оформленными замыслами «верховников» (ведь ко времени посылки этих депеш дипломаты ещё не представляли себе содержания «кондиций», а «верховники» не знали ответа Анны), а с информацией, содержавшейся в их же более ранних донесениях.

Так, Лириа в депеше от 20 января сообщал о намерениях «учредить республику» то ли по польскому образцу, то ли на английский манер. О том же писал 22 января Лефорт: «Одни хотят устроить его («новое правление». — И.К.) наподобие правления Англии, другие — подобно Польше, а третьи желают республики без представителя, и тогда знатные уничтожили бы верховную власть и неограниченную зависимость».[820]

Если сопоставить изложение этих намерений в посольских донесениях от 20 января — 2 февраля (то есть до оглашения «кондиций») с тем, что заседание с «секретными разговорами» Верховный тайный совет смог провести только 31 января (после получения известия о согласии Анны принять корону), то можно с достаточной определённостью утверждать: изложенного в посольских донесениях «плана» Д. М. Голицына не существовало. Донесения дипломатов отразили толки и слухи, которые циркулировали в столичном кругу. События, в достоверности которых трудно сомневаться (разговор Вестфалена с Д. М. Голицыным о шведском и английском «образе правления», упоминаемый в депеше от 22 января, или упомянутая Милюковым беседа шведского дипломата с В. Н. Татищевым о шведской форме правления), могли только подогревать и стимулировать эти мнения. Обратимся теперь к реальным документам эпохи — основным проектам, появившимся в конце января — феврале 1730 г.

«Конституция» Верховного тайного совета и дворянские проекты

К созданию какой политической системы стремились «верховники»? 2 февраля министры объявили в Кремле о принятии Анной престола и огласили «кондиции». «Общество» может быть и рассчитывало на диалог с верховниками по поводу содержания будущей «формы правления». Но князь Дмитрий Михайлович дискуссии не допустил и предложил собравшимся разработать и подать в Совет на рассмотрение проекты нового государственного устройства.

И сами «верховники» в эти дни разрабатывали свою программу. Согласно выводам А. Б. Плотникова, они ещё до получения подписанных «кондиций» составлили две записки («К прежде учинённому определению пополнение» и «Способы, которыми, как видитца, порядочнее, основателнее и твёрже можно сочинить и утвердить известное толь важное и полезное всему народу и государству дело»), которые ещё Г. А. Протасов определил как документы Верховного тайного совета.[821]

Первый из них намечал задачи внутренней политики (установление порядка службы дворян, «волного торга» для купечества, снижение податей, «отставку» государственного контроля над церковными вотчинами). Второй впервые предлагал юридическую процедуру законотворчества, что было отмечено ещё П. Н. Милюковым, — избрание «шляхетством» от 20 до 30 депутатов, которые «имеют сочинять всё, что к правлению всего государства принадлежит». Далее же, «как те выборные между собою какое дело сочинят и утвердят и тогда всем им с тем делом взойтить в Сенат и с ними советовать и согласитца, а как те выборные и Сенат о том деле согласятца, тогда выборным и Сенату всем иттить с тем делом в Верховной совет и всем обще о том деле разсуждать, а как выборные, Сенат и Верховной совет о каком деле все согласятца, и тогда послать с тем делом несколко особ к её императорскому величеству и просить, чтоб конфирмовала».[822]