Отсюда следует вывод о сохранении законодательной инициативы самого Совета вместе с подчинённым ему Сенатом на весь период составления нового законодательства. Устанавливалась процедура утверждения законов с требованием общего согласия и последовательным прохождением законопроекта через ряд учреждений и зависимую от «верховников» императрицу, что практически на неопределённое время оставляло Верховный тайный совет высшей инстанцией при принятии любого закона.
Характерно, что «верховники» понимали трудности, ожидавшие депутатов нового «Учредительного собрания». Их надо было выбирать с участием всех православных дворян империи, «чтоб никто, никак и ничем от того согласия не отговаривался — ни заслугами, ни рангом, ни старостию фамилии, и чтоб всякому был один голос». Сколько бы ушло времени на «избирательную кампанию» при понятных технических трудностях и обычном «нетстве»? В 1730 г. по вызову в очередную комиссию для окончания Уложения в столицу явились только пять человек, да и тех пришлось отправить обратно из-за их непригодности к законодательной работе. В наконец-то созванном присутствии должны были дежурить «две особы, а голос им не давать, толко чтоб оне содержали в том их собрании доброй порядок, а имянно: голосы давали, шум и крик, а особливо брань, унимали». Очевидно, подобные сцены заранее предвидели опытные бюрократы, в руках которых оставалась бы реальная власть.
Более развёрнутый план содержала подготовленная не позднее 4 февраля 1730 г. «Форма правления», или «Пункты присяги». Этот необычный документ предполагал обязательство «быть верными подданными и хранить ея величества честь и здравие», но «по силе вышеозначенных ея императорского величества постановленных и утверждённых кондицей во общую ползу и благополучие всего государства».
Далее же указывались функции и порядок комплектования высших (самого Совета, Синода, Сената) и центральных (коллегий) учреждений — которые также надлежало «во всём содержать по сему»: