Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Да и сами празднества и лицезрение императрицы — символа государственного величия — не могли не вызвать подъём верноподданнических чувств. Даже в другую эпоху в глазах просвещённого дворянина Андрея Болотова «ничто не могло сравниться с тем прекрасным зрелищем, которое представилось нам при схождении императрицы (Екатерины II. — И.К.) с Красного крыльца… во всём блеске и сиянии её славы». Минуты, проведённые в Кремле под звон колоколов, сопровождавших шествие Екатерины II, сохранились в памяти Болотова как самые восхитительные в его жизни. Умилён был он и возможностью созерцать императрицу на Ходынке перед началом фейерверка, где она «провела почти всё… время в игрании с несколькими из знаменитейших вельмож в карты» и беспрепятственно допускала к столу всех желавших из «нашей братии». При этом рассудительный автор иронизировал над наивными ожиданиями провинциальных дворян, которые прогуливались перед лавками с дорогими товарами, «мечтательно надеясь, что товары сии приготовлены для оделения ими всего дворянства», в то время как у императрицы «того и в мыслях не было».[926]

23-го числа Анна отстояла службу в Успенском соборе и наградила свою сестру Екатерину Мекленбургскую орденом Святой Екатерины, после чего «публично кушала» во дворце; «причём, — отметили «Ведомости», — дамские особы в преизрядном убранствии, а кавалеры в трауре явились». В эти дни помянутые «дамские особы» занимались не только «убранствиями». Дипломаты и мемуаристы свидетельствуют: придворные дамы и жёны деятелей той поры стали новым фактором политических интриг в России и приняли участие в действиях «партии» сторонников самодержавия.

Дамская «эмансипация» — тоже один из результатов петровских реформ, сказавшийся в это бурное время. П. Ю. Салтыкова, согласно «записке» Татищева, была послана ночью 24 февраля (у Татищева указано 23-е, но даты у него сдвинуты на один день) известить Анну, что наутро ей поднесут челобитную от недовольного действиями «верховников» дворянства. Предположения же об участии других дам связаны с тем фактом, что их мужья или братья оказались в центре событий 25 февраля (например, сестра П. Ю. Салтыковой М. Ю. Черкасская — жена сенатора А. М. Черкасского, а обе они — урождённые Трубецкие, сестры камер-юнкера Н. Ю. Трубецкого; А. И. Чернышёва — жена генерал-лейтенанта Г. П. Чернышёва, Е. И. Головкина — жена действительного статского советника М. Г. Головкина, его сестра А. Г. Ягужинская и т. д.).[927]

20 февраля в Москве началась процедура присяги Анне Иоанновне. Без каких-либо происшествий она продолжалась семь дней и была прекращена только спустя сутки после восстановления самодержавия. Ежедневные рапорты о числе присягнувших говорят, что в течение 20–26 февраля присягу дали 50 775 человек разного звания. 2 364 человека из них могут быть отнесены к дворянам как обладатели классных чинов и соответствующих должностей, придворные или лица, прямо охарактеризованные как «дворяне», «шляхетство» или «знатные недоросли».[928] При этом присяжные документы не содержат информации о принадлежности к дворянству лиц, находившихся среди 1869 присягавших 23 и 24 февраля в Архангельском соборе (а они там, несомненно, были), а также среди 2 397 солдат-преображенцев и 2 414 солдат-семёновцев. В любом случае можно уверенно говорить о присутствии в Москве более чем трёх тысяч представителей «шляхетства» (из них примерно 700–800 человек были вовлечены в политические дебаты).

В столицу съехались не затронутые «конституционными» новациями дворяне ближнего и дальнего Подмосковья, а также офицерство 1-го и 2-го Московских, Воронежского, Бутырского, Вятского, Коломенского армейских полков. В подавляющем большинстве они едва ли были готовы к радикальным политическим изменениям, и для них Анна Иоанновна безусловно оставалась самодержицей.[929]

21, 23 и 24 февраля «верховники» съезжались и работали постоянно, о чём свидетельствуют записи в неопубликованном черновом журнале заседаний и изданные протоколы. Постоянно присутствовали Г. И. Головкин, Д. М. Голицын, В. В. Долгоруков; каждый день приходил на заседания В. Л. Долгоруков и появлялся с документами из Военной коллегии М. М. Голицын; с 23-го числа находился в Совете А. Г. Долгоруков. Совет ежедневно требовал и получал рапорты о проведении присяги, менял сенаторов, «чтоб остановки не было в делах».