Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Однако принципиальные основы петровской финансовой системы были сохранены, даже возобновлён сбор подати при помощи военных команд по петровскому «Плакату» 1724 г. Через год военные приступили к сбору недоимок: «В случае непривоза денег в срок полковники вместе с воеводами посылают в незаплатившие деревни экзекуцию». Но в 1736 г. эта практика была опять отменена: взятки и злоупотребления сборщиков росли вместе с недоимками. Ужесточение сбора, помимо прочего, означало и наступление на интересы дворянства, поскольку виновными в неуплате подати крестьянами по закону становились их владельцы. Составленная в 1737 г. по требованию Кабинета «Ведомость о имеющемся недобору на знатных и других» показала, что первыми неплательщиками оказались… кабинет-министр А. М. Черкасский (недоимка в 16 029 рублей), сенаторы (7 900 рублей), президенты и члены коллегий (16 207 рублей), генералитет (11 188 рублей) и прочие «знатные» (445 088 рублей).[1125] В итоге кампания закончилась неудачей, тем более что в голодные 1733–1734 гг. недоимки стали расти.

Завершение «окладной книги» было перенесено сначала на 1732 г., потом на 1733-й, а затем тянулось вплоть до конца царствования Анны, тем более что многие присланные с мест ведомости сгорели в московском пожаре 1737 г.[1126] В августе 1740 г. Кабинет признал, что с делом «исправиться невозможно», и точного срока больше не назначал, а лишь напоминал о необходимости закончить работу в обозримом будущем.[1127]

В исследовании, специально посвящённом состоянию финансов в царствование Анны, также отмечалась безуспешность усилий правительства в этой сфере. Автор объяснял её, прежде всего, некомпетентностью провинциальных администраторов, которые «не могли и не умели составить бухгалтерской отчётности».[1128] Однако изучение материалов Кабинета министров показывает, что были и другие причины.

Сенат и Кабинет столкнулись с настоящей системой саботажа правительственных инициатив по наведению порядка в этой сфере. Ревизион-коллегия в мае 1732 г. докладывала: коллегии и конторы прислали счета «неисправные», из которых «о суммах приходу и росходу видеть было нельзя». Далее перечислялись уловки, при помощи которых достигался этот эффект: чиновники ссылались на исчезнувшие документы или на отсутствие ответственного за «счёты» лица, уже давно скончавшегося или отбывавшего наказание; в других учреждениях составлялись бумаги за подписью мелких клерков, а не руководства; третьи действовали по принципу «подписано — и с плеч долой», отказываясь принимать «неисправные» документы обратно. Наиболее невразумительными отчётами отличалось самое затратное военное ведомство: присланные им бумаги оказались «весьма неисправны, а против прихода и расхода написаны недостатки, и в прочем одни с другими смешанные, отчего не только впредь, но ныне произошла камфузия».[1129] Автор должен признать эти выводы справедливыми: при разборе архивных документов финансовой отчётности уразуметь их смысл и систему подачи цифр бывает порой весьма мудрено, а сопоставить с показателями других лет часто невозможно.

Так же тормозилось и составление «окладной книги». На требование Камер-коллегии подать «на каждое место и звание доходам от губернаторов по третям, а о подушном сборе в полгода подробные репорты» чиновники притворялись непонятливыми — или и в самом деле были не в состоянии постичь правила бухгалтерской отчётности. Начальство получало «о таможенных и прочих сборах месячные, а не третные репорты, писанные по прежним формам… а со штабных дворов земские комиссары присылают о подушном сборе полугодовые репорты не по посланным же формам». На посылку же «новых форм» на местах либо вообще не реагировали, либо оправдывались неполучением и действовали по «прежним указам»; либо докладывали, что «в скорости сочинить никоим образом не можно, ибо за раздачами приказных служителей в разные команды и в счётчики, осталось самое малое число». В итоге о доходах «коллегия никакого известия не имеет, и для того генеральной ведомости сочинить не из чего».[1130]

Немногим лучше была ситуация и с расходами. В 1732 г. Сенат смог составить ведомость «окладным» и «неокладным» тратам с 1725 по 1731 г. Эта сводка даёт некоторое представление о наметившейся тенденции сокращения расходов в послепетровской России:[1131]

Однако речь идёт именно о тенденции, поскольку приведённые выше цифры охватывают от половины до трети бюджета. Чиновники Штатс-конторы посчитали даже мелкие расходы — например, на строительство «ердани» на крещенском параде, на содержание «зазорных младенцев» или выплаты «за объявление монстров»; но зато не смогли указать расходы по Военной коллегии и Коллегии иностранных дел за 1730 г. Не всегда приведены данные о расходах на медицину, Морскую академию, сведения о «пенсионах» и выдачах «в тайные и нужные расходы».[1132]