Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Императрице было отчего сердиться. Попавшие под военный суд 17 обер- и унтер-офицеров были не злодеями-рецидивистами, а обычными русскими служивыми, прежде в финансовых «продерзостях» незамеченными. Действия же их отличались отнюдь не изощрённостью, а, наоборот, какой-то бесхитростной лёгкостью отношения к казённому добру. Бывший у строительства «Триумфальных ворот» капитан Дмитрий Долгой брал с подрядчиков взятки гвоздями, кирпичами и оловянной посудой, а также раздавал казённые «припасы» подчинённым, а сколько — «того не упомнит». Поручик Фрол Бородин при строительстве Зимнего дворца, «не взяв ничего», приписал при приёме шесть лишних брёвен; за 200 пудов несуществующего алебастра взял 20 рублей, а за отсутствующие гвозди — только куль ржаной муки. Цейхквартер Павел Новосильцев, находясь «при строении фейверка», решил поживиться по-крупному — на четыре тысячи рублей. Но поставщики обманули и денег не дали, а служивый согласился вместо целого состояния удовольствоваться «питейными и съестными припасами», четырьмя парами сапог, 30 саженями дров и полутора аршинами бархата.[1138]

Ко всему прочему, деньги можно было просто не платить. Опытные откупщики и иные держатели казённых статей это учитывали и вовремя докладывали, какой именно ущерб они понесли от карантина, военных действий или других непредвиденных обстоятельств, не забывая просить об уменьшении платежей. В других случаях спросить было опять же не с кого. В 1739 г. откупщик московских мостов Степан Буков жаловался Кабинету, что ему приходится возмещать «недобор» в 10 тысяч рублей, поскольку провоз казённых грузов не оплачивается. Незадачливый откупщик сочинил по делу 85 (!) «доношений», но следствие погрязло в межведомственных счётах.[1139]

На практике составить точную картину состояния финансов оказалось невозможно. И дело было не только в хищениях. Деньги (с опозданиями и не полностью) приходили в разные кассы, куда (а иногда совсем не туда же, а в другие места) позднее более или менее успешно доставлялись доимки за разные годы; порой это были весьма крупные суммы — например, 58 тысяч рублей, взысканные гвардейским поручиком И. Егуповым-Черкасским с одной только Нижегородской провинции в 1738 г., или 400 тысяч, пополнившие флотский бюджет и частично возместившие накопившиеся к 1735 г. недоимки в 1 434 961 рубль.

Далее вступала в действие система «заимообразных» зачётов, когда нужные средства изыскивались из сумм другого ведомства и затем годами не возвращались. В 1740 г. за Штатс-конторой числился долг в 500 тысяч рублей, позаимствованных два года назад из Соляной и Монетной контор, который так и не был возвращён. Постоянно конфликтовала с той же Штатс-конторой Военная коллегия. В 1739 г. генералы жаловались на неуплату им «на полки персидского и ландмилицкого корпуса» 710 746 рублей; но штатские чиновники полагали, что должны только тысячу рублей, и платить отказались. Не имевший возможности рассмотреть дело по существу Кабинет, как обычно, отправил бумаги обратно с требованием «учинить счёты» и найти деньги. И, как водится, дело разрешилось компромиссом: Штатс-контора где-то отыскала 200 тысяч рублей, а просьбу выдать недостающее отправила «наверх» — к императрице, лично распоряжавшейся доходами Соляной конторы.[1140]

Власти срочно создали Генеральную счётную комиссию с задачей «ревизии» счетов всех правительственных «мест», начиная с 1719 г. Но гора родила мышь: к 1736 г. комиссия вернула казне 1152 рубля, что, по официальной оценке, было меньше, чем зарплата её персонала за эти годы.[1141] Указ 1735 г. признал неэффективность работы Ревизион-коллегии, в которую прочие учреждения не присылали вовремя счета. Не была преодолена и ведомственная разобщённость: от ревизии были освобождены гвардия и придворные службы; свои счётные экспедиции сохранялись в Военной коллегии, Камер-коллегии по таможенным доходам и при Генерал-кригскомиссариате.[1142] Об успехах работы последних говорит опыт военного ведомства: в августе 1737 г. Кабинет указал, что армейские ревизоры за 7 месяцев проверили только шесть из имевшихся 115 счетов, а остальные 364 ещё не были ими получены.[1143]