Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Что касается «правосудия», то министр считал его необходимым условием «в гражданские чины вводить шляхетство учёных людей и в воеводы определять», последних же назначать не на один-два года, а «беспеременно». В сфере «экономии» следовало бедные монастыри обратить в «сиротопитательные дома», сочинить «окладную книгу» (роспись доходов государства. — И.К.), сбалансировать доходы и расходы бюджета; принять меры для «размножения фабрик и заводов»; навести порядок в «таможенных и других сборах» путём борьбы с намеренным занижением декларируемых цен на ввозимые в Россию товары для экономии на пошлинах (такие товары должны были конфисковываться в казну с уплатой владельцу заниженной стоимости из особого фонда); запретить совместные торговые компании с иноземцами — возможно, чтобы помешать господству на внутреннем рынке крупных иностранных фирм под вывеской фиктивных совместных обществ.[1181]

Мы не можем утверждать, что этот краткий обзор полностью отражает содержание всех 70 «пунктов» обширного сочинения. Однако имеющиеся в нашем распоряжении данные свидетельствуют, что Артемий Петрович был продолжателем именно петровской «генеральной линии». Можно, пожалуй, сказать, что расширение состава и полномочий Сената отвечало дворянским интересам, как и повышение образовательного уровня и укрепление позиций «шляхетства» в администрации. Но, кроме того, министр предлагал дворянам сокращение офицерских вакансий в армии, непопулярную службу в канцеляриях и ещё хуже — в приходских попах; высказывал пожелание «поубоже платье носить» и считал необходимым повысить цены на престижные заморские товары путём увеличения пошлин или принудить поставщиков европейских вин продавать их казне с последующей перепродажей тому же дворянству. Допускал Волынский и введение дополнительной тяготы для «шляхетства»: оно должно было организовывать и содержать конезаводы, «чтоб в завод было со 100 душ по кобыле, и в зборе на всякой год было по лошади» — это была его давняя заветная мечта. Однако как истинный представитель древнего рода (он гордился предком — героем Куликовской битвы и зятем Дмитрия Донского князем Дмитрием-Боброком Волынским. — И.К.), он напоминал дворянам об их высоком призвании и полагал делом государственной важности составление родословных «всему российскому шляхетству по алфабету», показав пример изображением «картины» своей фамилии.

Церковь он также рассматривал в качестве ресурса государственной власти: забота о просвещении батюшек (неясно, за чей счёт оно должно было происходить и что при этом надо было делать с массой «неучёных» попов) сочеталась с утилитарным использованием монастырской «жилплощади». Однако можно признать, что его намерения улучшить материальное положение духовенства, очевидно, были призваны повысить его престиж и усилить влияние Церкви на общество и отличались от практики ущемления интересов православного клира в царствование Анны Иоанновны.

Восстановление бесправных петровских магистратов для купечества вполне уравновешивалось бы «бессменным» воеводским руководством. При этом не вполне понятно, как Волынский предполагал сочетать несменяемость воевод с повышением авторитета назначавшего их Сената. Едва ли предложенные им сенатские ревизии могли бы гарантировать должный порядок на российских просторах, да ещё и при упразднении высшего надзорного органа в лице генерал-прокурора, должность которого министр явно считал ненужной, «понеже оной много на себя власти иметь будет и тем может сенаторам замешение чинить» — а может, и потому, что влиятельный генерал-прокурор мог стать опасным соперником первого лица Кабинета.

Недоброжелатели Волынского напомнили Анне о найденных в его бумагах «кондициях» и других проектах 1730 г. Она немедленно отреагировала — собственноручно набросала пункты, по которым надлежало допросить бывшего министра о памятных событиях:

«Допросит[ь]

1. Не сведом ли он от премены владенья, перва или после смерти государя Петра Второва, когда хотели самодержавство совсем отставит[ь]

2. Што он знал от новых прожектов, как вперот владеет русскому государству

3. Сколка он сам в евтом деле трудился и работал и прожект давал, и с кем он переписывался и словесно говаривал об етом деле

4. Кто болше по эти прожекты ведал и с кем он саветовал

5. Кто у нево был перевотчик в евтом деле как писменно, так и словесно

6. Кде ево все писма и концепт[ы], что косаэца до етова дела и не исодрал ли их и в какое время».[1182]