Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Что же касается привлечения иностранцев, то, как уже не раз отмечалось, именно при Анне они потеряли право на двойное жалованье по сравнению с русскими офицерами. Кроме того, в 1733 г. иноземных офицеров было запрещено определять без доклада императрице; в 1735 г. «немцам» (прежде всего прибалтийским) запретили после отставки возвращаться на службу с новым чином.[1163] Но, так или иначе, эти реформы закрепляли взятый при Петре курс на строительство военной империи: к концу правления Анны армия составляла почти 7 % населения, в полтора раза превосходя по численности торговцев и ремесленников.[1164]

Финансовые проблемы заставили подумать об изменениях даже в самых удачных петровских нововведениях — в армии и на флоте. По современным подсчётам, эти институты хронически недофинансировались: недоимки составляли по армии от 6 % до 30 %; по флоту — 24 % в год. Строившиеся из сырого леса корабли быстро приходили в негодность: только 8 из 36 линейных кораблей остались к началу 1730-х гг. полностью боеспособными. Созданная в 1732 г. «Воинская морская комиссия» вместе с Сенатом пришла к выводу о необходимости отказаться от петровской программы строительства больших военных кораблей в запертом Балтийском море. В докладе Сената флоту отводилась более реалистичная роль: оборонять побережье от наиболее вероятного противника — Швеции; «по пропорции опасности» строить надлежало преимущественно средние 66-пушечные корабли.[1165] Однако нельзя говорить о каком-либо упадке флота. Кораблестроительная программа выполнялась при Анне интенсивнее, чем в последующее царствование Елизаветы; именно тогда была создана Архангельская военно-морская верфь — вторая строительная база флота.[1166] По «ведомости о корабельном флоте» от 23 октября 1740 г. в строю находились 22 170 моряков и 40 военных кораблей; из них один 100-пушечный, один 70-пушечный, девять 66-пушечных, столько же 54-пушечных кораблей и десять фрегатов.[1167] А вот при Елизавете Петровне в 1750 г. в море могли выйти только 17 военных кораблей.[1168]

В отличие от расходов на флот, которые до конца эпохи оставались стабильными, удешевить армию не удалось. «Бироновщина» успешно продолжила традицию имперской внешней политики. По мнению исследователей, с начала 1730-х гг. можно говорить о «новой доктрине» внешней политики, определившей её курс на полвека. Главным его содержанием стала смена направления: отказ от дальнейшей экспансии на Балтике во имя активного утверждения русского влияния в соседней Польше и наступательных действий против Турции и Крыма.[1169]

В начале царствования Анны российская дипломатия покончила с голштинской проблемой: в 1732 г. Россия и Австрия подписали договор с Данией, по которому последняя соглашалась выплатить голштинскому герцогу миллион талеров в качестве компенсации за утраченные земли, а в случае его отказа союзники больше не имели по отношению к нему никаких обязательств. Изменилась к началу 1730-х гг. и ситуация в европейском «концерте». Ценой уступок (в частности, ликвидации собственной морской торговли) Австрия добилась восстановления в 1731 г. союза с Англией. Новая комбинация означала распад враждебного России и Австрии Ганноверского союза, в результате чего международную ситуацию всё больше стало определять разраставшееся соперничество двух крупнейших колониальных держав — Англии и Франции.

Для России это означало прежде всего выход из изоляции, нормализацию отношений с Англией, завершившуюся заключением в 1734 г. торгового договора. Попытки французской дипломатии «оторвать» Россию от англоавстрийского союза окончились провалом. Французскому правительству нечего было предложить возможному партнёру, поскольку оно отказывалось от каких-либо союзнических обязательств по отношению к Польше и Турции — а именно там сходились интересы России и Австрии.[1170]

Проверкой для отношений союзников стал кризис, разразившийся в Польше в связи со смертью в феврале 1733 г. короля Августа II. Впервые была опробована ставшая затем обычной тактика вторжения русских войск в Польшу с целью поддержки нужного кандидата на престол. С помощью этих мер королём был утверждён сын покойного, саксонский курфюрст Август III.

Новые горизонты европейской политики и согласованные действия союзников в Польше поставили на очередь следующий шаг — реванш за Прутский поход: наступление на Турцию. В конце 1730 г. было решено вернуть Ирану все занятые прежде провинции за «вольности в торговле».[1171] В иранском лагере под Гянджой в мае 1735 г. русский посол С. Д. Голицын подписал окончательные условия мира: новый властитель Ирана обязался быть постоянным союзником России и бороться с турками, а русская сторона возвращала территорию современных Азербайджана и Дагестана с Баку и Дербентом.