Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

В спорах о будущем политическом устройстве и способах его достижения к опыту дворцовых переворотов минувшего века обращались офицеры-декабристы.[2019] В этой среде возрождались и привычные идеи возведения на престол «хорошего» царя или царицы — например, вдовы Александра I Елизаветы Алексеевны.[2020] Для пресечения подобных попыток нужно было преобразовать гвардию — основную силу, которая реально могла угрожать самодержцу. Главным средством стал уже намеченный в конце XVIII в. курс на отбор заслуженных солдат из армейских полков и рекрутов. Члены царской семьи теперь сами проходили службу в гвардейских соединениях и лично командовали ими. Усиленная муштра превращала солдат в «забитую массу» и резко отделяла их от офицеров. К тому же и за солдатами, и за офицерами гвардии устанавливается контроль с перлюстрацией писем и тайным надзором.[2021]

Ужесточение контроля над гвардией было не единственным направлением усилий по укреплению порядка. Духу корпоративности и либеральным идеям дворянской интеллигенции власть противопоставила организованную бюрократию, что способствовало ослаблению зависимости монархии от собственной социальной опоры — дворянства. После 1825 г. «фрак победил мундир»: с 1796 по 1857 г. численность чиновников увеличилась почти в шесть раз.[2022] При этом уже со времён Екатерины II правительство взяло курс на недворянские слои в качестве источника пополнения управленческих кадров.[2023]

Смена ключевых фигур в системе высшего управления стала более цивилизованной. Арест и ссылка М. М. Сперанского без следствия и суда по устному распоряжению Александра I стали последним отзвуком прежних «падений» министров с заточением и конфискацией, но уже в гораздо более гуманной форме.[2024] Позднейшие отставки (А. А. Аракчеева при Николае I, П. А. Шувалова при Александре II, М. Т. Лорис-Меликова при Александре III) проходили ещё более мягко. Однако «бюрократическая придворная стена, отделяющая царя от России» (выражение из анонимного письма Николаю II), предохраняла его от попыток общественных сил повлиять на него, оставляя при этом в неприкосновенности влияние придворной камарильи.[2025]

Модернизация экономики и социальной структуры не касалась высшего эшелона управления: к рубежу XX столетия в России не появилось не только какого-либо представительного органа или единого кабинета министров, но даже чётко выработанной процедуры принятия законов. Историки уже не раз пытались ответить на вопрос, что помешало «увенчанию здания» в эпоху Великих реформ Александра II; в числе причин назывались и «николаевское наследие», и более широкий «самодержавный инстинкт, многовековой опыт абсолютной монархии».[2026] Этот же инстинкт, очевидно, порождал и не всегда оправданные опасения.[2027]

Неспособность поставить себя в правовые рамки, пренебрежение к «законодательным путам» были присущи всем преемникам Петра I. Вопреки закону о престолонаследии 1797 г. Александр I своим завещанием назначил императором брата Николая; Александр II вступил во второй морганатический брак с княжной Е. М. Долгоруковой, что вызвало осложнение отношений в царской семье; Александр III внёс в закон изменения, которыми ограничил число лиц императорской фамилии.[2028] До начала XX в. сохранялось никак и ничем не ограниченное прямое участие государя в управлении. Беззаконными оставались и основанные на «особом доверии государя» полномочия его главных агентов — генерал-губернаторов, что отлично осознавали сами представители высшей администрации России в XIX в.[2029]

«Окостенение» архаичной политической системы при нарастании кризисных явлений и невозможность сколько-нибудь легальных действий толкали радикальную молодёжь на крайние формы борьбы с самодержавием, которые, в свою очередь, отчасти воспроизводили тактику дворцовых переворотов прошлого. После неудачных попыток поднять крестьянское восстание с конца 1870-х гг. «Народная Воля» предполагала привести правительство в панику путём «искусно выполненной системы террористических предприятий» и создать удобный момент для захвата власти.

Непубликовавшийся пункт 5-го раздела «Д» программы Исполнительного комитета «Народной Воли» предусматривал организацию «заговора» и «переворота». О его «дворцовом» варианте рассуждали в 1881 г. члены комитета Л. А. Тихомиров и М. Н. Ошанина — в расчёте на «сто решительных офицеров, при условии нахождения среди них начальника дворцового караула».[2030] В 1882 г. офицеры, входившие в Военную организацию «Народной Воли», обсуждали планы захвата Кронштадта и ареста царской семьи на майском параде, включая, в крайнем случае, «истребление царя со свитой».[2031] При провозглашении Временного правительства в него предполагалось привлечь высокопоставленных военных — например, известного генерала М. И. Драгомирова.