Эпоха крестовых походов и ее герои

Филипп II Август также имел сношения с Саладином (пораженным тем же недугом, что и латинские короли), посылал ему в дар драгоценные камни и принимал от него фрукты, но он считал себя вправе — в качестве высшего главы крестоносного воинства — делать подобные шаги. В аналогичных же действиях своего вассала он усматривал предательство, тем более что Ричард предпринимал их втайне от него. Как бы то ни было, недоверие «французов» к Ричарду возрастало. И когда заболел и Филипп, почва для злой сплетни, будто он хворает, «отравленный врагами», была уже в значительной мере подготовлена. Правда, пока короли официально оставались союзниками, она звучала очень глухо и почти не произносилась вслух.

Тем временем вокруг города смыкался возводимый крестоносцами вал, на котором устанавливались страшные метательные машины, беспрерывно воздвигаемые на средства королей, баронов, орденов. Одна сооружена за счет рядовых крестоносцев, призванных к тому проповедью их духовных вождей. Она «получила имя Божьей пращи», тогда как машина французского короля называлась «злой соседкой». «И машина бургундского герцога делала свое дело, и машины тамплиеров сшибли голову не одному мусульманину, как и башня госпитальеров, которая раздавала хорошие щелчки, очень нравившиеся всем». Ричард заочно принял участие в этой осадной войне, выдвинув на вал четыре машины и соорудив огромную каланчу, покрытую кожей, неуязвимую, как говорили, для стрел мусульман и даже для «греческого огня».

Все эти устройства день и ночь метали дождь стрел и швыряли громадные камни. «Один из таких камней показали Саладину. То были могучие морские валуны. Их привез из Мессины английский король, чтобы убивать сарацин. Но сам он все еще был в постели, больной и невеселый». Ричард велел приносить себя к рвам, чтобы следить за битвой, «но печаль, что он не может в ней участвовать, была тяжелее, чем недуг, который сотрясал его тело».

3 июля осажденные отправили гонцов к Саладину, извещая его, что держатся из последних сил. Саладин сделал отчаянную попытку отвлечь осаждавших вылазкой, но атака была отражена воинами Ричарда. После этого «французы», не беспокоясь за тылы, пошли на решающий штурм, и, казалось, им сопутствовал успех: маршалу Обри Клеману даже удалось водрузить знамя на гребне стены. Но лестница, по которой он взбирался, не выдержала тяжести напиравших сзади, сломалась — и они посыпались вниз. Клемана же мусульмане зацепили железным крюком и утащили на свою сторону. Это внесло замешательство в ряды крестоносцев, и они отступили. Впрочем, они прочно укрепились в окопах, полностью прервав сообщение города с внешним миром, и после некоторых размышлений комендант Акры Маш-туб сам отправился к Филиппу предлагать капитуляцию на прежних условиях. Французский король ответил ему отказом, и все ждали, что по завершении трехдневного траура по Обри Клеману штурм возобновится.

Между тем Ричард, как мы уже сказали, вел переговоры с Саладином — как представляется, имея только одну цель: оттянуть развязку до своего выздоровления. О содержании этих переговоров нам ничего не известно, но очевидно, что они ни к чему не привели. 6 июля Ричард, наконец почувствовавший себя лучше, готовился лично повести рыцарей на Акру. Однако именно в этот день Саладин предложил Филиппу новые условия сдачи города, весьма благоприятные для крестоносцев. Что заставило его пойти на это, трудно сказать. Возможно, положение Акры и в самом деле было очень плохим, а может быть, на Саладина повлияли какие-то известия из его владений, которые побудили отдать многое, чтобы не потерять все.

Согласно этим условиям, Иерусалим, как и все земли, завоеванные в течение пяти лет до дня пленения иерусалимского короля, отходили к христианам. Крестоносцы, в свою очередь, должны были заключить с Саладином двухлетний союз и выступить против его врагов за Евфратом.

Впрочем, эти предложения были отвергнуты обоими королями — Ричард был настроен весьма воинственно, а Филипп в такой ситуации не счел возможным говорить о мире — и 7 июля крестоносцы пошли на штурм. Ричард участвовал в нем, лежа на носилках, с которых и посылал стрелы в неприятеля. Он был уверен, что безоговорочная победа — дело нескольких дней. Ему и в голову не приходило, что в это время за его спиной переговоры об условиях сдачи города продолжаются. Пока он мечтал о том, как его воины ворвутся в Акру, Конрад Монферратский в ночь на 11 июля с полного одобрения Филиппа заключил с эмирами перемирие и, в сущности, столковался с ними об условиях капитуляции. Узнав об этом, Ричард был вне себя от ярости и не прекратил атаковать город, будто перемирие его не касалось. Филипп, в свою очередь, когда стало ясно, что английский король не слушает его приказаний, едва не отдал приказ усмирить Ричарда силой. Все могло закончиться страшным кровопролитием, но в дело вступили другие вожди крестоносцев и с немалым трудом добились видимости согласия между королями.