Эпоха крестовых походов и ее герои

Ясно, однако, что Ричард понемногу терял равновесие и начинал действовать нелогично. В начале 1192 года, в холодные и ненастные зимние месяцы, после бессмысленного промедления, он внезапно объявил поход на Иерусалим. План принят был крестоносцами с энтузиазмом. Но когда войско оказалось на расстоянии дня пути от Иерусалима, у его руководителей возникли сомнения в достижимости поставленной цели. Военный совет, где главную роль играли вожди рыцарских орденов, вдруг вспомнил о недавно возведенных Саладином могучих стенах Иерусалима и решил, что город вряд ли удастся взять, а значит, надо возвращаться к побережью. Ричард согласился с орденскими руководителями и повернул на Аскалон. По словам Амбруаза, лишь впоследствии крестоносцы узнали, что именно в тот момент Иерусалим был плохо защищен.

Ярко рисуют хроникеры горе-пилигримов, идущих к разрушенному Аскалону и оставлявших Иерусалим позади. А Ричард нашел себе новое дело: он проявил огромную энергию в восстановлении Аскалона, словно хотел компенсировать этим метания последних месяцев. Он сам присутствовал при строительных работах, вникал в тонкости устройства укреплений, ободрял каменщиков. Вскоре из руин поднялись валы, крепостные стены и отдельные дома.

Однако и это дело не довелось завершить Ричарду. Вдруг пришли известия из Акры о том, что пизанцы, друзья Ричарда и Ги, вступили в нешуточный бой с генуэзцами, друзьями Конрада, и что Конрад со своими людьми уже спешит к Акре, дабы утвердиться в ней. Ричард бросился к Акре и остановил осуществление этих планов. Но положение продолжало оставаться напряженным, а Ричард уже не чувствовал в себе той энергии, которая позволяла ему прежде преодолевать любые препятствия. Говоря попросту, он устал. К тому же вести об интригах Филиппа и Иоанна принимали все более тревожный характер, и король не мог не думать о возможной потере трона. На военном совете он заговорил о своем возвращении домой, но совет поставил предварительным условием для этого окончательное разрешение спора об иерусалимской короне. Ричард предложил совету самому решить этот вопрос, и тот почти единогласно сошелся на Конраде Монферратском — «единственном, кто мужеством, мудростью и политическим искусством» удовлетворял трудным условиям момента.

Ричард был поражен этим до глубины души, но нашел все-таки в себе силы не возражать против этого решения и сам послал известить Конрада о воле совета. Очень скоро ему пришлось признать, что совет поступил правильно, — во всяком случае, на это указывала уступчивость Саладина, которую тот не замедлил проявить. Вождь сарацин был готов сделать уступки в Иерусалиме и на побережье, оговаривая здесь для себя только Аскалон. В Палестине как будто намечалась ситуация, когда все стороны будут удовлетворены достигнутыми договоренностями. Но 28 апреля Конрад пал в Тире от руки двух убийц из секты ассасинов[28]. Враждебная Ричарду молва обвинила его в этом убийстве.

После этого Ричард определенно потерял самообладание. У него еще хватило хладнокровия не настаивать на признании на иерусалимский трон прав Ги Лузиньянского и принять как приятное для себя избрание иерусалимским королем его племянника Анри (Генриха) Шампанского. Но затем стремления и желания Ричарда раздваиваются между судьбой собственного престола и Иерусалимом. Он отваживается на новые подвиги, отвоевывает для иерусалимского королевства замок Дарум, но в то время готовится уезжать, поскольку все более грозный характер принимают вести из Англии. Уже почти все готово к отъезду, но тут вдруг некие видения заставляют его остаться. Он решается вести войско к Иерусалиму, пользуясь благоприятным временем года и слухами о поколебавшейся силе армии Саладина. Но в том же месте, от которого повернул обратно прошлый раз, он останавливается на несколько недель, ожидая подкреплений из Акры, а затем приказывает войску возвращаться обратно на побережье, отказываясь от Иерусалима все по той же причине — говоря, что город слишком хорошо укреплен и у них не хватит сил его взять...

Понятно, что при таких обстоятельствах мир, о котором он вновь заговорил с Саладином, не мог быть заключен на условиях, о которых шла речь прежде. Саладин на этот раз не спешил договариваться. Стянув вновь свое войско, он перешел в наступление, двинулся к Яффе и овладел бы ею — кроме цитадели, она уже была в его руках, — если бы не Ричард. Чего-чего, а мужества своего английский король не утратил. Узнав о нападении на Яффу, Ричард поплыл к ней на помощь — рассказывают: он так спешил вступить в бой, что спрыгнул в воду, не добравшись до берега. Саладин не ожидал удара от, казалось бы, деморализованного короля и отступил. Вернув Яффу, Ричард предложил возобновить переговоры о мире.