Эпоха крестовых походов и ее герои

На самом деле первые посланцы из Англии встретили Ричарда у Оксенфурта, когда его везли на сейм в Шпейер, и с этого момента начались переговоры о его освобождении. Сцена, которая разыгралась в Шпейере, имела результатом то, что сердца многих имперских князей склонились в пользу пленника. С большим достоинством и искренностью Ричард отбросил голословные и объяснил серьезные обвинения, которыми, ораторствуя с высоты своего трона, осыпал его Генрих VI. Прежде всего в вину ему вменялись убийство Конрада, козни против жизни Филиппа, унижение Леопольда, поддержка Танкреда и изгнание Комнина. «Увлеченный страстью, я мог грешить, но совесть моя не запятнана никаким преступлением», — Ричард говорил с такой силой, что Генрих нашел уместным закончить эту сцену объятиями и провозглашением дружбы. Однако до решения вопроса о выкупе и некоторых уступках, которые он собирался выторговать у Ричарда, он отправил короля в замок Трифельс в Пфальцском лесу. «Из него никто не вышел живым», — говорила об этом замке молва. Это была одна из самых неприступных твердынь Гогенштауфенов, построенная на покрытой лесом скале, которая тремя уступами восходит над глубокой речной долиной. Всю вершину скалы занимали крепостные постройки, а над ними возвышалась, упираясь в небо, центральная башня, хранившая сокровища империи. Сюда и заключили английского короля.

В Трифельсе Ричарду дана была известная свобода передвижения. Под охраной пятидесяти всадников он мог покидать заточение и охотиться в местных лесах. Но в общем, ему не делали ничего плохого. «Кто может обидеть пленника или мертвеца?» — спрашивает сам Ричард в элегии, написанной в тюрьме. Но можно представить, как чувствовал себя под охраной самый беспокойный рыцарь Европы! На короткий, правда, срок ему довелось узнать и унижение оков, когда самый хлопотливый из его заочных надзирателей, епископ Бове, посетивший в конце 1193 года Генриха VI, сумел в краткой, но убедительной беседе настроить его против узника. Ричард «узнал на следующее же утро на собственном теле о прибытии епископа и о его ночных беседах с императором, ибо его нагрузили железом больше, чем мог бы снести конь или осел».

Письма Ричарда к матери, которыми он торопит свое освобождение, свидетельствуют о состоянии ужасного томления, в каком он жил. «Мы остаемся у императора, пока не выплатим ему 70 тысяч серебряных марок[32]... Берите (для этого выкупа. — О.Д.) у церковных прелатов золото и серебро. Подтверждайте клятвенно, что мы все восстановим. Принимайте заложниками детей наших баронов. Как бы не затянулось наше освобождение по вашей медлительности».

По мере того как происходящее доходит до сознания друзей Ричарда, отклики на этот призыв множатся. Первыми подняли голос поэты, вызывая прилив симпатий к узнику и раздражение против его тюремщиков.

Домой без опасения Ричард ехал, —

пишет знаменитый провансальский трубадур Пьер Видаль, но

...император, думая нажиться
На выкупе, им овладел коварно.
Проклятье, Цезарь, памяти твоей!

Перья и голоса самых славных лириков Англии и Франции действуют единодушно в интересах Ричарда. Затем и собственная песня английского короля вступает в этот хор:

Напрасно помощи ищу, темницей скрытый,
Друзьями я богат, но их рука закрыта,
И без ответа жалобу свою
Пою...
Как сон, проходят дни. Уходят в вечность годы...
Но разве некогда, во дни былой свободы,
Повсюду, где к войне лишь кликнуть клич могу,
В Анжу, Нормандии, на готском берегу,
Могли ли вы найти смиренного вассала,
Кому б моя рука в защите отказала?
А я покинут!.. В мрачной тесноте тюрьмы
Я видел, как прошли две грустные зимы,
Моля о помощи друзей, темницей скрытый...
Друзьями я богат, но их рука закрыта,
И без ответа жалобу свою
Пою!..[33]