Эпохи Айры. Книга первая

Рубин и Цефея, смеялись и махали ему рукой до тех пор, пока берег не пропал из виду. Хранящая взглянула на Энифа и заметила на его лице легкую улыбку. «Отважный» взял курс на Сенторий. Цефея возвращалась в Алморру и ощущала, что она возвращается домой.

Глава двадцатая

Возвращение друзей в Алморру произошло за три дня до бала в честь нового старейшины Вечного совета. Бриан, весьма поднаторевший в ведении хозяйства, обеспечил после долгой дороги должный отдых для Цефеи, а утром быстро организовал плотный завтрак. Он бдительно охранял покой хозяйки дома от назойливых визитеров, раз за разом отказывая им во встрече с Хранящей.

— Вы можете оставить ей записку, — предлагал Бриан, не пуская гостей даже за порог дома. — Уверяю вас, она получит ее сразу после завтрака.

По просьбе Цефеи исключения были сделаны лишь для Рубина и Энифа. Однако, даже они предпочли не беспокоить Хранящую ранним утром и навестили ее после обеда. Избранник Файро, вернувшийся к ученикам после длительного отсутствия, был полностью погружен в их обучение. Все меньше времени он проводил в доме Цефеи, поэтому на какое-то время она была предоставлена лишь себе. Свободное время было решено посвятить работе в совете, а также подготовкой к предстоящему торжеству. Казалось бы, что все приготовления уже произвел Бриан, вовремя позаботившийся о своевременной оплате заказа в ателье, а также о найме извозчика и подтверждении всех необходимых доставок. Однако, Хранящую не тревожила атрибутика предстоящего вечера. Ее беспокоила ожидающая процедура присяги. После разговора с Пифией Цефея окончательно убедилась в невозможности принесения клятвы верности Императору. Несколько раз она желала объяснить ему в очередном письме причины, по которым она не способна присягнуть Сенторию, но каждый раз, едва начав письмо, она убеждалась, что его строки более напоминают оправдание, чем объяснение. Тогда Цефея сминала лист, бросала его в урну или сжигала в камине и всегда убеждала себя в невозможности подобных объяснений с ее стороны.

Однако, за день до бала в ее саду оказался Сатевис. В час его визита Хранящая была в беседке за домом и читала тэлирскую поэму, которую Рубин рекомендовал ей для практики языка.

— Вы много времени уделяете этому языку. — Сатевис поклонился и замер у ступенек беседки, ожидая приглашения Цефеи. Хранящая, отвлекшись от чтения, кивнула капитану и пригласила его присесть напротив. Бриан, уже спешивший к ним, поставил перед Хранящими серебряный поднос с изящным чайничком и двумя фарфоровыми стаканчиками.

— Это позволяет мне отвлечься от всяких тяжелых мыслей. — Пояснила Цефея и принялась разливать зарию по стаканчикам. — Вы никогда не являетесь для разговора по душам. Какова причина вашего визита сегодня?

Сатевис улыбнулся.

— Мне нужно научится заходить к вам в гости без причин. — Сказал он, отпивая зарию. — Но вы абсолютно правы, сирра, я здесь по делу. Завтра я должен сопроводить вас на бал и до сих пор вы не сообщили мне во сколько вы будете готовы.

— Это обязательно? — уточнила Хранящая. — Я вполне способна добраться до замка самостоятельно.

— Никто не сомневается в этом, сирра, однако так велит порядок. — Пожал плечами Сатевис.

Хранящая замолчала, уставив совой взгляд на постепенно отцветающую клумбу. Она задумчиво покрутила в руках стаканчик из тонкого костяного фарфора и тихо произнесла:

— Порядок… — повторила она тихо. — Порядок велит мне завтра произнести слова верности Императору, но, как оказалось, я не могу этого сделать. И осознание моей беспомощности раздражает.

Сатевис, с интересом наблюдавший за Цефеей, неожиданно позвал ее по имени. Хранящая заметила в его взгляде ту же твердость и уверенность, которая была с ним в ночь отравления индамом.

— Мне не послышалось, вы назвали себя беззащитной? — без тени иронии удивился он и покачал головой. — Позвольте мне несколько минут откровенности. — Попросил он серьезно. — Боюсь, что беззащитностью вы называете свою робость, Цефея. Лицемерие — это не ваш путь, этот удел предназначен кому-то вроде меня. Если вы не можете произнести этих слов — не говорите их. Не лгите себе и не вводите в заблуждение прочих. Действуйте, как представляете верным для себя.

— И как, в таком случае, вы представляете завтрашнюю присягу? — грустно ухмыльнулась Цефея. — По вашей рекомендации я должна молчать. Это будет весьма… неловко.

Сатевис откинулся на спинку стула и глубоко вдохнул.

— Я представляю завтрашний день торжественным и великолепным. Вы бесспорно будете на высоте. Завтра вы будете особенно хороши. Уверен, что сердце подсказывает вам верный путь. Наберитесь смелости следовать по нему, поступайте так, как велит сердце. Кажется, оно у вас весьма мудрое.

Сатевис улыбнулся и поднялся со стула, желая проститься с Цефеей, но Хранящая остановила его. Неожиданная мысль посетила ее голову.

— Сатевис, вы имеете допуск к Императору? — уточнила она.

— Разумеется, если это касается исполнения вашего поручения.