Эпохи Айры. Книга первая

Создатель выкрикнул имя и растворился в его сущности, став его духом. Оставшись одни, Перворожденные возжелали повторить красоту Айры и стали создавать иные миры, но все их попытки были напрасны. Миров было сотворено великое множество, но прекраснее Айры среди них не нашлось. Именно тогда появились другие миры, а Айра стала их сердцем, так как в ней сохранялись силы Создателя, могущество которых распространилось на все из некоторые сотворенных миров. Однако, были такие уголки Вселенной, которых голоса едва достигали и музыка там тиха, едва различима. В них не было Хранящих, Перворожденных и жили лишь люди, полюбившие эти места за то, что в них не было неизведанных сил и все было подчинено известным законам, подлежащим простым объяснениям.

Перворожденные избрали Хранящих и наделили крупицей своих сил. Избранники богов должны были нести знания и поддерживать веру в сердцах жителей миров. Хранящие учились сражаться голосами несколько лет, оттачивая свой навык до совершенства. Благодаря совершенному мастерству божественных избранников впечатлительный наблюдатель мог неосторожно предположить, что сражение двух Хранящих это грациозный танец отрепетированных движений. Легкие шаги внушали восхищение и завораживали выверенной четкостью каждого пасса, однако не каждый наблюдатель предполагал, что в минуту битвы избранник Перворожденного обязан был держать под контролем свои мысли и эмоции. Тяжкая битва проходила в глубинах разума — там, где Хранящий, отвергая страсти смертных, стремился к твердости духа. Природа потоков, пронизывающих Айру, была коварна: голоса чутко ощущали настроение Хранящего и в случае малейшего послабления, избранник Перворожденного мог лишиться воли и превратится в послушную куклу, попав в липкие сети собственной силы.

Цефее довелось испытать подобное во время одной из тренировок с Энифом. Сражаясь с наставником и подзывая новые голоса, девушка неосторожно подумала о весенней прогулке с Рубином. В тот же миг ее сознание красочно нарисовало события давно минувшего дня весеннего фестиваля. Далекий весенний вечер был прожит вновь и Цефея вспоминала танец, который вот-вот должен был начаться. Второй раз она могла принять приглашение Рубина и присоединиться к танцующим. Голова кружилась от счастья, но дробящая боль скользнула по позвонкам, пронзая тело раскаленным копьем. Не сразу ощутив опасность, Цефея распахнула глаза, сбрасывая наваждение. Один из голосов, высвободившись из-под ее власти, обвил тело Хранящей и сжимал кольца, силясь задушить ее в смертельных объятиях. Пульсирующий шарик еще одного голоса, обжигая ладонь, стремился вырваться на свободу. Раскаленный добела сгусток с треском и искрами впивался в пальцы Цефеи, заставляя ее разжимать пальцы. Девушка вскрикнула, ощутив новый импульс боли и с силой сжала кулак. Подоспевший на помощь Эниф прижал Цефею к себе и на мгновение замер, ожидая, когда очередной виток голоса охватит и его. В тот миг, когда жгучие силки коснулись его тела, эльф схватил поток и, бросив ее о землю, разбил на тысячи искрящихся песчинок. Больно сжав кулак Цефеи, наставник выдавил сгусток в свою ладонь. Как только трепещущий шарик оказался в его руке, он оттолкнул Цефею и с громким хлопком раздавил сгусток в руке, превратив его в сияющую пыль. Эниф отдал приказ остановить бой и заговоренные наручи16, заледенели, моментально охлаждая горящие ожоги на запястьях Хранящей. Цефея со стоном выдохнула, сбрасывая наручи на землю. Девушка взглянула на Энифа и заметила кровоточащие раны на его ладонях. Она хотела что-то сказать в свое оправдание, но эльф, едва поймав взгляд Хранящей, качнул головой, приказывая ей молчать. Он был бледнее обычного, лицо покрылось испариной, тело била дрожь. Цефея приблизилась к нему, но Эниф отшатнулся, остановив упрямым взглядом стальных зрачков.

— Кровь Рагнарека еще проявит себя, а значит, в своих желаниях и помыслах ты должна быть более осмотрительна. И не допускать подобных ошибок впредь.

С той поры Цефея стала внимательно относиться к своей силе. Эта осторожность послужила благодатной почвой для робости и неуверенности. Хранящая теряла силы. Из-за страха причинить боль себе и своему наставнику Цефея вела бой предсказуемо и неумело, чем раздражала Энифа. Теперь он нередко повышал на нее голос, выкрикивал приказы двигаться быстрее и более решительно, но Цефея, памятуя об обожжённых ладонях друга, сдерживала свои силы. Единственной отрадой обучения оставался Рубин, чье отношение к проблеме отличалось. Придерживаясь своих методик преподавания, он предложил Цефее соединить уроки верховой езды, изучения языков и культуры Айры в одно занятие.

— Какой смысл, — задорно восклицал он, — просиживать в пыльном доме и ворчать, вороша летописное прошлое, когда есть возможность прогуляться верхом вокруг леса и поговорить о подвигах былых героев?

С первых минут их занятий сенторийский язык запрещался к употреблению. Для объяснений допускался лишь тэлирский язык, а темы для бесед выбирались Рубином в зависимости от урока.