Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Среди множества русских революций еврейская версия оказалась (к 1934 году) одной из самых радикальных и наиболее успешных. Отец Ягоды был золотых дел мастером (или, согласно другим источникам, аптекарем, гравером или часовщиком). Отца Эстер Маркиш, богатого торговца, пытал в тюрьме бывший поэт-идишист из Бердичева. Агент ЧК Хаим Полисар “не удивил и не оскорбил” никого из своих друзей-комсомольцев (по словам одного из них, Михаила Байтальского), когда реквизировал скобяную лавку собственного отца. Эдуард Багрицкий, публично отрекшийся от своих “горбатых, узловатых” родителей, стал знаменитым “комсомольским поэтом”. У Михаила (Мелиба) Агурского, Анатолия Рыбакова, Цафриры Меромской и Эстер Маркиш были родственники-“лишенцы”, но все они стали привилегированными членами советской элиты. Как писал В. Г. Тан-Богораз (бывший еврейский бунтарь и выдающийся советский этнограф),

в Рогачеве деды – талмудисты, сыновья – коммунисты, а дети у них трефные – не освященные еврейским обрезанием. И дедушка берет такую необрезанную контрабанду вместе с собой в синагогу и сажает на стол рядом с фолиантом в кожаной обложке, пахнущим мышами и тлением.

“Чем будешь, Берка?” – и Берка возражает значительно и важно: “Во-первых, я не Берка, а совсем Лентрозин [Ленин-Троцкий-Зиновьев], а буду – я буду чекистом”[326].

Мало что мешало маленькому Берке осуществить свою мечту (после того как он превратился из “Лентрозина” в Бориса), и совсем ничего не мешало ему перебраться из Рогачева в Москву или Ленинград. Здесь он, скорее всего, пошел бы в школу и стал отличником. Евреи оставались – без перерыва и со значительным отрывом – самой грамотной национальной группой Советского Союза (85 % в сравнении с 58 % у русских в 1926-м; и 94,3 % в сравнении с 83,4 % у русских в 1939-м). Относительно свободный доступ к образованию в сочетании с уничтожением дореволюционной российской элиты и официальной дискриминацией детей ее членов создал для еврейских иммигрантов в советские города беспрецедентные социальные и профессиональные возможности (по меркам любой страны). Из двух традиционно еврейских идеалов – богатства и образованности – первый вел в западню НЭПа. Второй (в отсутствие хорошо подготовленных конкурентов) был залогом успеха в советском обществе. Большинство еврейских мигрантов и почти вся еврейская молодежь выбрали образование[327].

К 1939 году 26,5 % советских евреев имели среднее образование (по сравнению с 7,8 % населения Советского Союза в целом и 8,1 % русских в Российской Федерации). В Ленинграде доля выпускников средних школ составляла 28,6 % по городу в целом и 40,2 % среди евреев. Доля евреев-учеников двух старших классов средних школ в 3,5 раза превышала долю евреев в населении СССР. Образование было одним из приоритетов режима, пришедшего к власти в “отсталой” стране. Задача Советского государства (“надстройки”) состояла в том, чтобы создать свои собственные экономические предпосылки (“базис”). Единственным способом исправить ошибку истории была насильственная индустриализация; ключом к успешной индустриализации было просвещение “сознательных элементов”; евреи были наиболее образованными среди сознательных и наиболее сознательными среди образованных. В первые двадцать лет существования режима эта связь сохранялась[328].