Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Понятно, что еврейский вопрос там не возникал. И не только в негативно антисемитском его смысле – он не возникал вообще. Все евреи знали, что они евреи, но считалось, что все относящееся к еврейству – это дело прошлого. Я вспоминаю свое отношение к рассказам отца о его детстве, о хедере и о традиционном еврейском воспитании как о чем-то канувшем в Лету. Ко мне все это отношения уже не имело. При этом, правда, не было никакого активного намерения отказываться от своего еврейства. Этот вопрос просто не стоял[373].

Советский Союз пытался создать уникальную смесь аполлонизма с меркурианством, а быстро разраставшаяся советская интеллигенция состояла из ее благодарных потребителей. Дети евреев обретали аполлонийскую силу и воинственность; “дети рабочих” набирались меркурианской сообразительности и подвижности. И те и другие презирали своих родителей (как – по определению – полулюдей); и те и другие готовились в пророки. Василий Сталин как-то сказал своей младшей сестре Светлане: “А знаешь, наш отец раньше был грузином”. Или, как выразился мальчик Мотл из повести Шолом-Алейхема: “Мне хорошо, я сирота”[374].

* * *

В истории еврейского возвышения, отцеубийства и обращения в нееврейство нет ничего специфически советского. Специфически советским было лишь отсутствие конкуренции со стороны старой элиты, отсутствие входной платы, аналогичной крещению, и, до конца 1930-х годов, отсутствие официальной дискриминации (при условии идеологической чистоты). После победы революции и переезда в Москву муж Годл Перчик, всегда считавший себя “членом рода человеческого”, мог стать таковым по закону и, возможно, по роду деятельности. Если Перчик не погиб в Гражданскую войну и не присоединился к оппозиции, он имел все шансы возглавить издательство, народный комиссариат или “особое” учреждение, непосредственно отвечающее за идеологическую чистоту.

Советская тайная полиция – святая святых режима, известная после 1934 года как НКВД, – отличалась чрезвычайно высоким процентом представительства евреев. В январе 1937 года, в канун Большого террора, среди 111 “руководящих работников” НКВД насчитывалось 42 еврея, 35 русских, 8 латышей и 26 представителей прочих национальностей. Во главе 12 из 20 отделов и управлений НКВД (60 %, в том числе – государственной безопасности, тюрем, лагерей, милиции и депортаций) стояли люди, назвавшие себя по национальности евреями. Самое престижное и секретное из всех подразделений НКВД, Главное управление государственной безопасности, состояло из десяти отделов: главами семи из них (тюрем, охраны, контрразведки, особого, иностранного, секретно-политического и учетно-регистрационного) были выходцы из черты оседлости. Дипломатическая служба была почти исключительно еврейской специальностью (как и шпионаж в пользу Советского Союза в Западной Европе и особенно в Соединенных Штатах). Начальниками ГУЛАГа с 1930 года, когда он был сформирован, по ноябрь 1938-го, когда Большой террор в основном завершился, были евреи. Как писал об одном из своих персонажей по прозвищу Полтора Жида Бабель (сам когда-то служивший в тайной полиции, друживший с несколькими видными чекистами и в конце концов признавшийся в “терроризме” и “шпионаже”), “у Тартаковского душа убийцы, но он наш. Он вышел из нас. Он наша кровь. Он наша плоть, как будто одна мама нас родила”[375].