Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Основное бремя борьбы с антисемитизмом легло на плечи партийных идеологов. В августе 1926 года Агитпроп ЦК провел по этому поводу специальное совещание, а в декабре 1927-го Сталин положил начало централизованной кампании по борьбе с антисемитизмом, заявив делегатам XV съезда партии: “С этим злом надо бороться, товарищи, со всей беспощадностью”. В течение последующих четырех лет партия вдохновила великое множество речей, призывов, митингов, статей, разоблачений и показательных процессов, имевших целью искоренение этого зла. В 1927–1932 годах советские издательства выпустили 56 книг, направленных против антисемитизма, а в 1928-м – начале 1930 года, когда кампания достигла высшей точки, статьи на эту тему появлялись в газетах Москвы и Ленинграда почти ежедневно. К 1932 году кампания выдохлась, но даже в 1935 году только что уволенному коменданту Московского Кремля Р. А. Петерсону пришлось извиняться перед Комиссией партийного контроля за слова, что одним из видов борьбы с антисемитизмом является отказ принимать евреев на работу. 22 мая 1935 года секретарь Союза писателей А. С. Щербаков рекомендовал секретарям ЦК Сталину, Андрееву и Ежову наказать учинившего антисемитский скандал поэта Павла Васильева. 24 мая “Правда” обвинила Васильева в антисемитском “хулиганстве”, а через несколько дней его арестовали и приговорили к полутора годам тюрьмы. А 17–23 мая 1936 года прокурору СССР А. Я. Вышинскому было поручено ведение первого в его карьере дела об убийстве (в качестве генеральной репетиции перед Первым московским процессом, которому предстояло начаться через несколько месяцев). Константин Семенчук, начальник полярной станции на острове Врангеля, и Степан Старцев, его каюр, обвинялись в убийстве врача экспедиции Николая Львовича Вульфсона и в покушении на убийство его жены Гиты Борисовны Фельдман. Одним из мотивов преступления, как утверждалось, был антисемитизм; другим – беззаветная защита Вульфсоном и Фельдман государственной собственности и советской национальной политики. Никаких доказательств представлено не было, ни в каких доказательствах не было нужды (согласно Вышинскому, который провозгласил своим главным правовым принципом cui prodest, “кому выгодно”), и никаких доказательств, судя по всему, не существовало (согласно Аркадию Ваксбергу, видевшему, по его словам, следственное дело). Обоих обвиняемых расстреляли[370].

Кампания по борьбе с антисемитизмом была частью политики “коренизации” и “интернационализма”. В годы первой пятилетки партия требовала широкого использования “национальных языков”, энергичного выдвижения “национальных кадров” и неустанного культивирования национальных прав, различий и особенностей. И снова евреи оказались в особом положении, поскольку – с точки зрения антисемитов, филосемитов и некоторых евреев – их главной особенностью было нежелание иметь какие бы то ни было особенности, а их самым фундаментальным правом – право считаться образцово советскими и тем самым исключительными. До середины 1930-х годов “русский” и “советский” были единственными национальностями, которые считались неэтническими, то есть не имеющими политически значимой национальной формы. Обе исключались из сферы национальной политики, потому что определялись в классовых терминах. То же самое относилось к большинству московских и ленинградских евреев, которые подлежали защите со стороны национальной политики, хотя в таковой не нуждались, и определялись в классовых терминах, хотя по определению классом не были. Они были национальностью без формы – кастой образцовых советских людей.