Эринии

— Простите, — сказал он. — Это у меня такой юмор висельника. Но знаете, пан начальник, я, кажется, кое на что наткнулся. Помните, что этот пьяный сторож рассказал, что Ирод…

— Забудьте это имя! — крикнул Зубик. — Разве что будете церковным служкой и будете читать Евангелие в церкви!

— То я должен был бы стать ксендзом, — продолжал Попельский тем же тоном. — Итак, подозреваемый приказал сторожу следить за киркой, потому что она, мол, стоит злотый или что-то такое.

— Именно так, злотый, — пробормотал Жехалко, заглянув в протокол.

— Я предположил, — Попельский кивнул головой, словно похвалив коллегу, — что кирку где-то одолжили. И мне повезло. В аренде инструментов Сокальского nota bene в первой, где я побывал, работник узнал на портрете человека с документами Марцелия Вилька, что живет на Кубасевича. Я немедленно туда поехал и встретился с этим паном. Это не тот человек, который мучил Казя Марковского. Полгода назад у Вилька украли паспорт, и кто-то воспользовался им, арендуя кирку. По моему мнению, надо вернуться к делу полугодовой давности и разыскать того, кто украл у Вилька документы.

— Ничего это не даст, — медленно проговорил Зубик. — У карманных воров под рукой целый арсенал паспортов и других краденых бумаг. Достаточно пойти к Бомбаху и деликатно намекнуть бармену, что нуждаешься в левых документах. И сразу появится какой-нибудь продавец паспортов, аттестатов зрелости, водительских прав и прочего.

— Я не согласен с вами, пан начальник. — Попельский становился все раздражительнее. — У наших карманников действует своеобразный кодекс чести. Они крадут у людей — деньги, часы, но не документы. Их они всегда отправляют по указанному адресу. Поэтому следует возобновить дело о похищении паспорта у Марцелия Вилька, даже если на нас будут метать громы из какого комиссариата, где дело было закрыто!

— А что вы нам скажете, доктор Пидгирный? — Зубик был известен тем, что в неудобных для себя ситуациях внезапно менял тему разговора.

— Преступник вернул кирку к аренду? — спросил медик, не глядя на Попельского.

— Да, — ответил комиссар.

— Я немного думал про его психику, — медленно произнес врач, который демонстративно сел вдали от Попельского. — Меня заинтриговал его новенький котелок, удостоверяющий, что этот человек тщательно заботится о внешнем впечатлении. Он убогий, живет в нищете, но оторвал от себя пару грошей, чтобы купить этот котелок. Для него это как флаг. Он им размахивает, будто хочет этим сказать: «У меня есть свое достоинство». Что это означает? Это свидетельствует о том, что этот человек — мегаломан.

С другой стороны, он может этот котелок воспринимать как символ принадлежности к определенному слою. А это может свидетельствовать о том, что его, возможно, когда-то деклассировали, исключили оттуда. Кроме того, он отдал кирку, хотя мог безнаказанно ее присвоить. Это может означать: «Я стою выше рядовых, обычных воров. Я лучше них».

Доктор замолчал, бросив на Попельского полный враждебности взгляд. Комиссар знал, что медик хотел что-то добавить, но не может через тайну об изнасиловании госпожа Марковской. Этим взглядом Пидгирный, казалось, говорил: «Видишь, Попельский, не хочешь сотрудничать со мной, а я знаю что-то такое, чем ты не воспользуешься, если мы не объединим свои усилия».

— Ваши выводы, доктор. — Казалось, Зубик не понял размышлений Пидгирного.

— По моему мнению, — сказал Пидгирный, — тот, кого мы разыскиваем, — человек деклассированная, захудалый шляхтич или безработный чиновник, который болезненно воспринял то, что его выгнали с работы. Такие люди часто сваливают на других вину за собственные жизненные неудачи. Жертвами ненависти нередко становятся иудеи. Мне кажется, подозреваемого следует искать среди антисемитов. Я начал бы от польских националистических организаций.

— Вы неисправимы, доктор, — Зубик отнюдь не был захвачен последним предположением. — Вы снова пытаетесь проповедовать свои убеждения о том, что человек с портрета замучил Геню Питку. Тогда как я уже сказал, что убийца Гени…

— Мне известно, что вы сказали, — прервал его Пидгирный. — Но вы не волшебник, и ваши слова — лишь предположение…

Несмотря на отвращение к никотину, Попельский постучал «Египетской» по портсигара и закурил. Задумался, а спор между доктором и начальником доносился до него словно издалека, будто из-за густого слоя дыма. «Среди антисемитов, следует искать среди антисемитов», — звучало в голове комиссара. Он смотрел на все больше разъяренного доктора, но не слышал его голоса. Зато слышал собственные слова, сказанные несколько недель назад, когда они с Пидгирным встретились поздно ночью в морге, склоняясь над изувеченным тельцем Гени Питку.

«Иудеи закрываются в своих квартирах, — говорил тогда Попельский. — В комиссариате на Курковой сидит безработный с бутылем керосина. Его схватили возле синагоги „Золотая Роза“».

Деклассированная человек, безработный антисемит с бутылем керосина. Хочет поджечь синагогу.