Эркюль Пуаро

– «RT-362. Врач. Харли-стрит», – прочитал Фурнье.

– Это может иметь отношение к доктору Брайанту. Больше пока мы сказать ничего не сможем, но, очевидно, должны взять на заметку.

– Этим, конечно, займется инспектор Джепп, – сказал Фурнье.

– И я тоже, – сказал Пуаро. – Это ведь и по моей части.

– «MR-24. Поддельные антикварные вещи». С некоторой натяжкой может быть отнесено к Дюпонам. Но мне что-то не верится. Мосье Дюпон – археолог с мировой известностью. У него блестящая репутация.

– О, это может служить ему хорошей ширмой, – сказал Пуаро. – Вспомните, дорогой мой Фурнье, какая блестящая репутация, какие возвышенные чувства были у некоторых отъявленных мошенников, пока их не вывели на чистую воду.

– Правда, сущая правда, – со вздохом согласился Фурнье.

– Незапятнанная репутация – первейшая необходимость для успешного сокрытия преступления. Это довольно интересная, но далеко не новая мысль. Однако вернемся к нашему списку.

– «XVB-724. Англичанин. Растрата». Написано довольно двусмысленно.

– Да, тут сразу ничего не поймешь, – сказал Пуаро. – Кто растратил? Агент фирмы? Клерк из банка? Во всяком случае, это человек, занимающий какой-то пост в коммерческом деле. Вряд ли им может оказаться писатель или врач. Мистер Джеймс Райдер – единственный представитель коммерции. Он мог растратить деньги, мог занять их у Жизели, чтобы покрыть свою кражу и сберечь репутацию. Что же касается последней записи «GF-45. Попытка убийства. Англичанин», то она предоставляет нам широкие возможности для размышлений. Писатель, зубной врач, терапевт, бизнесмен, стюард, парикмахерша, великосветская дама – любой из них может оказаться этим GF-45. Только Дюпонам здесь нет места из-за того, что они французы.

Он жестом подозвал официанта и попросил счет.

– А что же дальше, друг мой? – полюбопытствовал Пуаро.

– Поедем в Сюрте, там могут быть какие-нибудь новости для меня.

– Хорошо. Я еду с вами. А затем я хотел бы навести кое-какие справки, и может быть, вы мне в этом поможете.

В Сюрте Пуаро был представлен начальнику уголовного розыска, с которым он уже встречался несколько лет тому назад при расследовании одного запутанного дела. Мосье Жиль был вежлив и предупредителен.

– Очень рад был услышать, мосье Пуаро, что вас заинтересовало это дело.

– Еще бы, мосье Жиль! Ведь преступление совершено у меня под самым носом. Согласитесь, это для меня оскорбительно. Эркюль Пуаро в буквальном смысле проспал убийство.

Мосье Жиль покачал головой.

– Ох, уж эта мне авиация! В плохую погоду самолеты совсем ненадежны, да, ненадежны. Я сам несколько раз чувствовал себя на краю гибели.

– В таких случаях говорят, что в желудке марширует целая армия, – сказал Пуаро. – Но интересно бы знать, насколько все это влияет на умственные способности? Когда меня схватывает mal de mer[119], то я превращаюсь в безмозглое создание. У меня больше нет никакой системы, нет порядка, нет метода, я, Эркюль Пуаро, становлюсь обычным рядовым человеком. Это меня угнетает. А раз уж мы говорим об этом, мне захотелось спросить, как поживает мой друг, восхитительный Жиро?

Благоразумно пропустив мимо ушей фразу: «Раз уж мы говорим об этом», мосье Жиль сказал, что Жиро продолжает продвигаться по службе. Он очень усердный работник. Его энергия неиссякаема.

– Да, таким он был и раньше, – сказал Пуаро. – Как угорелый носился взад и вперед, ползал на четвереньках, успевал бывать одновременно и тут, и там, не останавливаясь ни на минуту, чтобы подумать.

– Ох, мосье Пуаро, это ведь ваша маленькая слабость. Вам больше импонирует работник типа Фурнье. Он у нас последователь новой школы, с уклоном в психологию. Это вам должно нравиться.

– Да, конечно.

– Отлично говорит по-английски. Поэтому мы и послали его в Кройдон. И дело действительно интересное. Мадам Жизель была одной из наиболее известных фигур в Париже. А обстоятельства ее смерти? Просто удивительно! Отравленная стрела, пущенная через трубку. И где? В самолете! Подумайте только, разве это возможно?

– Конечно! – воскликнул Пуаро. – Вполне возможно. Вы сказали совершенно правильно, просто в точку попали... А вот и наш милейший Фурнье. Вижу, у вас какие-то новости.

Меланхолическое лицо Фурнье было на этот раз возбужденным.

– Вот, взгляните. Антиквар-грек по фамилии Зеропулос сообщил, что он за три дня до убийства продал стрелы и трубку. Я хотел бы сейчас же, мосье, – он почтительно поклонился начальнику, – побеседовать с этим человеком.

– Конечно, во что бы то ни стало, – сказал Жиль. – А мосье Пуаро тоже поедет с вами?

– Если это возможно, – сказал Пуаро. – Все это интересно. Даже очень интересно.