Эркюль Пуаро

Пуаро вернул автору листки.

– То, что вы здесь написали, очень правильно, очень точно.

– Вы со всем согласны?

– Да.

– А что добавите от себя?

Пуаро приосанился.

– Я ставлю перед собой один вопрос: зачем выбросили за борт револьвер?

– И это все?

– В настоящий момент – да. Пока я не получу удовлетворительного ответа на этот вопрос, я ни в чем не вижу смысла. Тут наш исходный рубеж – тут он должен быть. И заметьте, мой друг: в своей краткой сводке вы даже не попытались ответить на этот вопрос.

Рейс пожал плечами:

– Испугались – и выбросили.

Пуаро растерянно покачал головой. Он взял в руки сырую бархатную накидку, разложил и расправил ее на столе. Пальцем обвел горелые пятна и опаленные дырки.

– Скажите-ка, мой друг, – заговорил он. – Вы лучше меня разбираетесь в огнестрельном оружии. Может такая вещица, если ее намотать на револьвер, заглушить выстрел?

– Не может. Другое дело – глушитель.

Пуаро кивнул:

– И мужчина, имеющий навык в обращении с оружием, это знает. А женщина – та не знает.

Рейс посмотрел на него с любопытством:

– Может быть, и не знает.

– Не знает. Она начиталась детективных рассказов, а там не все благополучно с деталями.

Рейс постучал пальцем по перламутровой рукоятке револьвера.

– Во всяком случае, этот пострел не из шумных, – сказал он. – Вы слышите простой хлопок. А если вокруг шумят, то вообще ничего не слышно.

– Да, об этом я тоже подумал.

Пуаро взял платок, повертел его.

– Мужской носовой платок – но не из кармашка джентльмена. Думаю, ce cher[113] Вулворт! От силы три пенса.

– Таким пользуется публика вроде Флитвуда.

– Вот-вот. У Эндрю Пеннингтона, я заметил, платок очень тонкого шелка.

– Фергюсон? – предположил Рейс.

– Возможно. С целью эпатажа. Но тогда понятнее бандана.

– Им воспользовались вместо перчатки, я думаю, чтобы не оставить отпечатки пальцев. – Усмехнувшись, Рейс прибавил: – «Разгадка скромного платочка».

– В кулачке застенчивой jeune fille[114] – да?

Он положил платок на стол и снова взял накидку, вглядываясь в пороховые отметины.

– Странно, – бормотал он, – все-таки странно...

– Что именно?

Пуаро сокрушенно продолжал:

– Cette pauvre[115] мадам Дойл. Лежит себе мирно... и только дырочка в голове. Вы помните, как она лежала?

Рейс пытливо глядел на него.

– Знаете, – сказал он, – мне кажется, вы что-то хотите мне сказать, но, убейте, не могу догадаться – что!

ГЛАВА 19

В дверь постучали.

– Войдите, – отозвался Рейс.

Вошел стюард.

– Прошу прощенья, сэр, – сказал он Пуаро, – вас зовет мистер Дойл.

– Иду.

Пуаро встал. Он вышел из курительной, поднялся по сходням на верхнюю палубу и направился к каюте доктора Бесснера.

Саймон сидел на постели, подоткнутый подушками. Его лихорадочно пылавшее лицо выражало смущение.

– Ужасно мило, что вы пришли, мосье Пуаро. Мне, знаете, нужно вас кое о чем попросить.

– Да?

Саймон стал совсем пунцовым.

– Это... насчет Джеки. Мне нужно ее видеть. Как вы думаете... вы не будете против... она не будет против... если вы попросите ее прийти ко мне? Понимаете, я тут все время думаю... Несчастное дитя – она же совсем ребенок... а я так безобразно обошелся с ней... и... – Он запнулся и смолк.

Пуаро с интересом смотрел на него:

– Вы желаете видеть мадемуазель Жаклин? Я приведу ее.

– Спасибо. Ужасно мило с вашей стороны.

Пуаро отправился на поиски. Он нашел Жаклин де Бельфор в салоне, забившейся в самый угол. На коленях у нее лежала ненужная открытая книга.

Пуаро сказал мягко:

– Не желаете пройти со мной, мадемуазель? Мосье Дойл хочет видеть вас.

Она прянула со стула. Лицо вспыхнуло, потом покрылось бледностью. Она глядела непонимающе.

– Саймон? Он хочет видеть меня?

Ее неспособность поверить этому умилила Пуаро.

– Вы идете, мадемуазель?

– Я... конечно, иду!

Она шла послушно, как дитя – сбитое с толку дитя.

Пуаро вошел в каюту.

– Вот ваша мадемуазель.

Она выступила из-за его спины, пошатнулась, замерла... и стояла немым истуканом, не сводя глаз с лица Саймона.

– Привет, Джеки. – Он тоже смутился. – Ужасно мило, что ты пришла. Я хотел сказать... то есть я имел в виду...

Тут она его прервала. Она заговорила не переводя дыхания – бурно, отчаянно:

– Саймон, я не убивала Линнет. Ты знаешь, что не убивала. Вчера я... сошла с ума. Ты простишь меня когда-нибудь?

Овладев собой, он отвечал сразу:

– Конечно! Со мной порядок. Полный порядок! Я это и хотел тебе сказать. Подумал, вдруг ты беспокоишься...

– Беспокоюсь? Ах, Саймон!..

– Для этого я тебя и звал. Все в порядке, старина. Ты вчера пособачилась немного – хватила лишку. С кем не бывает.

– Ах, Саймон, я же могла тебя убить!

– Прямо! Из этого пугача?

– А нога?! Еще как ты будешь ходить...

– Слушай, Джеки, не разводи сырость. В Асуане мне сразу сделают рентген, выковырнут твою оловянную пуговицу – и я запрыгаю.

Жаклин всхлипнула раз, другой, рванувшись вперед, упала на колени перед койкой, зарылась лицом в одеяло и разрыдалась. Саймон неловко поворошил ей волосы. Он поймал взгляд Пуаро, и тот, неохотно вздохнув, вышел из каюты.

Он еще слышал приглушенные стенания: