Эркюль Пуаро

– Я думаю, можно остановиться на том, что часть рассказа старой леди была правдой, – сказал он. – Она действительно выглянула из своей каюты и действительно видела Розали Оттерборн. Однако я не думаю, что она слышала что-нибудь из каюты Линнет Дойл. Она, я думаю, выглядывала из своей каюты, выжидая время, когда можно будет выскользнуть и взять жемчуг.

– Так девица Оттерборн точно была на палубе?

– Была. Она бросала в воду найденный у матери запас спиртного.

Полковник Рейс сочувственно покачал головой:

– Вот оно что. Не повезло девочке.

– Да, не очень веселая жизнь у cette pauvre petite Rosalie[120].

– Я рад, что тут прояснилось. Она-то ничего не видела, ничего не слышала?

– Я спросил. Прежде чем ответить, что она ничего не видела, она молчала целых двадцать секунд.

– Вот как? – насторожился Рейс.

– Да, это наводит на размышления.

Рейс неспешно рассуждал:

– Если Линнет Дойл застрелили где-то в десять минут второго, а вообще говоря, в любое время после того, как пароход угомонился, меня не перестает удивлять, что никто не слышал выстрела. Я допускаю, что такой маленький револьвер не наделает большого шума, но все-таки: на пароходе стоит мертвая тишина, и любой звук, пусть даже легкий хлопок, будет слышен. Теперь я начинаю понимать. Следующая за миссис Дойл каюта пустовала, потому что ее муж был в каюте доктора Бесснера. Каюту с другой стороны занимает мисс Ван Скайлер, а она туга на ухо. И тогда остается...

Он выжидающе смотрел на Пуаро; тот кивнул:

– Остается соседняя каюта по другому борту. Иначе говоря, остается Пеннингтон. Мы постоянно выходим на Пеннингтона.

– Мы скоро примемся за него, сняв лайковые перчатки. Да-да, я предвкушаю это приятное занятие.

– А пока, я думаю, займемся обыском судна. Жемчуг остается удобным предлогом, хотя его и вернули: мисс Бауэрс вряд ли будет трубить об этом.

– A-а, да, жемчуг. – Пуаро снова посмотрел нитку на свет. Он лизнул зерно, осторожно прикусил его – и, вздохнув, бросил нитку на стол. – У нас новые осложнения, мой друг, – сказал он. – Я не эксперт, но в свое время я имел дело с драгоценными камнями. И я знаю, что говорю. Этот жемчуг всего-навсего ловкая подделка.

ГЛАВА 22

Полковник Рейс смачно выругался:

– Чертово дело – оно все больше запутывается. – Он поднял нитку жемчуга. – Надеюсь, вы не ошибаетесь? На мой взгляд, жемчуг как жемчуг.

– Очень хорошая подделка – да.

– Что же мы теперь имеем? Не думаю, чтобы Линнет Дойл сама заказала эту подделку и ради безопасности взяла с собой за границу. Хотя многие так делают.

– Если так, ее муж, полагаю, знал бы об этом.

– Она могла не сказать ему.

Пуаро недовольно замотал головой:

– Нет, нет, не думаю, чтобы это было так. В первый же вечер на пароходе я восхищался жемчугом Линнет Дойл, помню его замечательный переливистый блеск. Я уверен, что тогда на ней был настоящий жемчуг.

– Тут возможны два допущения. Первое: что мисс Ван Скайлер похитила нитку поддельного жемчуга, а настоящий был похищен до нее кем-то другим. Второе допущение: что вся история о клептомании – вымысел. Либо мисс Бауэрс воровка, и тогда она на скорую руку сочиняет историю и снимает с себя подозрение, подсунув поддельный жемчуг; либо в деле участвует вся компания. Иначе говоря, они все одна шайка, промышляющая кражей драгоценностей, и только рядятся под избранное американское семейство.

– Да-а, – обронил Пуаро. – Трудно сказать. Но я бы хотел обратить ваше внимание на одну вещь: чтобы сделать совершенную копию нитки жемчуга, застежки и прочего и ввести в заблуждение миссис Дойл, требуется в высшей степени искусная работа. Это не делается в спешке. Тот, кто мастерил эту подделку, должен был иметь возможность хорошо изучить оригинал.

Рейс встал из-за стола.

– Рассуждать на эти темы сейчас бесполезно. Продолжим нашу работу. Нужно найти настоящий жемчуг. И при этом не проглядеть главное.

Сначала они решили разделаться с каютами на нижней палубе.

В каюте синьора Рикетти оказались археологические труды на нескольких языках, пестрый набор одежды, до невозможности пахучие жидкости для волос и два личных письма – одно из археологической экспедиции в Сирии, другое, судя по всему, – от сестры из Рима. Его носовые платки были из цветного шелка.

Пуаро и Рейс перешли в каюту Фергюсона. Там их глазам предстали россыпи коммунистической литературы, множество фотографий, «Едгин» Сэмюэла Батлера и дешевое издание дневника Пипса. Личных вещей было немного. Большая часть верхней одежды была заношенная и грязная, зато нижнее белье было отличного качества, а носовые платки из дорогого полотна.

– Любопытные неувязки, – пробормотал Пуаро.

Рейс кивнул:

– Довольно странно, что нет решительно никаких бумаг, писем.

– Да, и это заставляет задуматься. Странный молодой человек, этот мосье Фергюсон.

Он задумчиво повертел в пальцах кольцо-печатку, потом положил его на место в ящик стола.

Пошли дальше, к каюте Луизы Бурже. Горничная питалась после пассажиров, но Рейс распорядился, чтобы ее пригласили в салон вместе со всеми. Их встретил стюард.