Эркюль Пуаро

Мы все продумали и предусмотрели, а Саймон взял и написал кровью букву «Ж». Глупо и мелодраматично. Представляете, что у него в голове? Но все сошло удачно.

Пуаро кивнул:

– Не ваша вина, что Луизе Бурже в ту ночь не спалось... Потом, мадемуазель?..

Она выдержала его взгляд.

– Да, – сказала она, – это ужасно, правда? Не могу поверить, что сделала это я. Теперь мне понятно, что вы имели в виду, не велев допускать в сердце зла... Вы сами знаете, как все произошло. Луиза прозрачно намекнула Саймону, что ей все известно. Саймон попросил вас привести меня к нему. Как только мы остались одни, он мне все рассказал и объяснил, что нужно сделать. А я даже не ужаснулась – так я была напугана... смертельно напугана. Вот как убийство коверкает человека. Мы с Саймоном были в полной безопасности, если бы не эта жалкая шантажистка. Я отнесла ей все деньги, какие у нас были. Я делала вид, что подлизываюсь к ней, и, когда она стала пересчитывать деньги, я убила ее. Оказалось – так просто! В этом весь ужас. Это страшно просто.

И опять мы не были в безопасности. Меня видела миссис Оттерборн. Она победно неслась по палубе доложить вам и полковнику Рейсу. У меня не было времени раздумывать. Я действовала как заведенная. Даже интересно было: ведь все повисло на волоске! И вроде еще можно было поправить...

Снова она помолчала.

– Помните, как вы зашли тогда ко мне в каюту? Вы еще сказали, что не совсем понимаете, зачем пришли. Я была такая жалкая, насмерть перепуганная. Я думала, что Саймон умрет...

– А я – надеялся на это, – сказал Пуаро.

Жаклин кивнула:

– Да, так для него было бы лучше.

– Я не об этом тревожился.

Жаклин взглянула на его ставшее строгим лицо. Она тихо сказала:

– Не переживайте из-за меня так, мосье Пуаро. В конце концов, мне всегда жилось трудно. Выгори у нас это дело, и я была бы совершенно счастлива, всему бы радовалась и, может, никогда ни о чем не пожалела. А так – ладно, пройдем и через это. Горничную мне, наверное, подсадили, чтобы я не повесилась и не глотнула синильной кислоты, как это делают в книгах. Не беспокойтесь, я не сделаю этого. Саймону будет легче, если я буду рядом.

Пуаро встал, встала и Жаклин. Она улыбнулась и сказала:

– Вы помните, я говорила, что последую за своей звездой? Вы сказали, что она может оказаться ложной, а я сказала: «Очень плохая звезда, вот она закатилась».

Под ее звонкий смех он вышел на палубу.

ГЛАВА 31

Рассветало, когда они вошли в Шелал. К самой кромке воды сумрачно подсунулись скалы. Пуаро пробормотал:

– Quel pays sauvage![134]

Рядом стоял Рейс.

– Ну что же, – сказал он, – мы свое дело сделали. Я распорядился, чтобы Рикетти первым свели на берег. Рад, что мы его взяли. Редкий негодяй! Сколько раз он уходил от нас. Надо приготовить носилки для Дойла, – продолжал он. – Поразительно, как быстро он распался на куски.

– Нисколько. Преступники с подростковой психологией слишком много мнят о себе. Ткните пальцем в мыльный пузырь их самомнения – и все, конец. Они распадаются на куски.

– Заслуживает веревки, – сказал Рейс. – Бесчувственный негодяй. Мне жалко девушку, но ей уже ничем не помочь.

Пуаро покачал головой:

– Говорят, любовь оправдывает все... Это враки! Женщины опасны, когда они любят так, как Жаклин любит Саймона Дойла. Я сказал это себе, когда впервые увидел ее: «Она слишком любит его, эта малышка». И это так.

К ним подошла Корнелия Робсон.

– Сейчас пристанем. – Минуту помолчав, она сказала: – Я была у нее.

– У мадемуазель де Бельфор?

– Да. Ужасно, что ей навязали эту горничную. Кузина Мари, боюсь, на меня очень рассердилась.

Мисс Ван Скайлер как раз тащилась в их сторону. Глазки у нее были злые.

– Корнелия, – заскрипела она, – ты безобразно себя ведешь. Я немедленно отошлю тебя домой.

Корнелия глубоко вздохнула:

– Простите, кузина Мари, но домой я не поеду. Я выхожу замуж.

– Поумнела наконец, – молвила старуха.

Из-за угла вывернулся Фергюсон.

– Что я слышу, Корнелия? – сказал он. – Это неправда.

– Это правда. Я выхожу замуж за доктора Бесснера. Он просил моей руки вчера.

– Знаете, почему вы идете за него? – вскипел Фергюсон. – Потому что он богатый.

– Совсем не поэтому, – возмутилась Корнелия. – Он мне нравится, он добрый и все на свете знает. Меня всегда тянули к себе больные люди, клиники. У нас будет замечательная жизнь.

– Вы хотите сказать, – неверяще спросил Фергюсон, – что предпочтете этого противного старика мне?

– Конечно, предпочту. Вы неосновательный человек. Не представляю, как с вами можно было бы ужиться. И потом, он не старый, ему еще нет пятидесяти.

– У него большой живот, – вклеил Фергюсон.

– А у меня круглые плечи, – парировала Корнелия. – Внешность не имеет никакого значения. Он говорит, что я буду хорошей помощницей, обещает обучить меня лечить неврозы.

Она ушла.

– Вы думаете, она – серьезно? – спросил Фергюсон Пуаро.

– Конечно.

– Этого напыщенного зануду она предпочитает мне?

– Несомненно.

– Девушка не в своем уме, – заключил Фергюсон.

В глазах у Пуаро вспыхнул огонек.

– Оригинальная девушка, – сказал он. – Возможно, вы такую впервые встречаете.