Эркюль Пуаро

– Может, это от непривычная пища. У меня здесь, – Акибомбо точно указал где, – очень наполнено. И еще я думаю, меня тошнит, потому что нам дают мало мясо и много... как это говорится... углеродов.

– Углеводов, – машинально поправил инспектор. – Но я не понимаю...

– Иногда я пью маленький таблетка, мятный сода, а иногда порошок для желудок. Что именно – не важно, главное – что из меня сразу выходит много воздуха. – Мистер Акибомбо весьма реалистично изобразил отрыжку. – После этого, – он ангельски улыбнулся, – я чувствую себя гораздо лучше, гораздо лучше.

Лицо инспектора густо побагровело, а миссис Хаббард властно произнесла:

– Мы всё прекрасно понимаем. Ближе к делу!

– Да. Конечно. Как я говорил, это случилось в начале прошлой неделя... я точно не помню. Макароны были очень хорошие, и я очень много кушал и потом чувствовал очень плохо. Я пытался работать для моего преподавателя, но думать, когда здесь, – Акибомбо опять продемонстрировал где, – наполнено, очень трудно. Это было после ужин, и в гостиной была только Элизабет. Я говорю: «У тебя есть сода или порошок для желудок? Мой кончился». А она говорит: «Нет». «Но, – говорит она, – я видела у Пэт в комод, когда возвращала ей носовой платок. Я тебе принесу, – говорит она. – Пэт не будет сердиться». И она ходила наверх и приносила мне пузырек. Почти пустой, сода почти нет. Я говорил спасибо и шел в ванную, насыпал в воду почти полный чайный ложка, размешивал и пил.

– Чайную ложку? Чайную ложку! Боже мой!

Инспектор ошалело уставился на Акибомбо. Сержант Кобб изумленно подался вперед. Миссис Хаббард загадочно пробормотала:

– Распутин!

– Вы проглотили чайную ложку морфия?

– Да, потому что я думал: там сода.

– Ах, конечно... Но почему с вами ничего не случилось?

– Я потом был болен, серьезно болен. У меня не просто была изжога. Мой живот очень, очень болел.

– Не понимаю, как вы вообще остались живы!

– Распутин – да и только, – повторила миссис Хаббард. – Того тоже травили ядом и никак не могли отравить!

Мистер Акибомбо продолжал:

– Потом, когда следующий день мне становилось лучше, я брал пузырек, в котором сохранялась еще мало-мало порошка, и ходил к аптекарю. Я хотел знать, что такое я принял, отчего мне становилось так плохо?

– И что он сказал?

– Он сказал, чтобы я приходил позже, а когда я приходил, он говорил: «Ничего удивительного! Это не сода. Это бора... бореный кислота. Вы можете класть его в глаза, но если пить чайный ложка этот бореный кислота, вы заболеваете».

– Борная кислота? – остолбенел инспектор. – Но как она попала в этот пузырек? Черт побери, куда делся морфий? – застонал он. – У меня голова кругом идет.

– Пожалуйста, я продолжаю, – сказал Акибомбо. – Я стал думать.

– Ага, – сказал Шарп. – И что же вы надумали?

– Я думал о мисс Селия и о том, как она умерла; о том, как кто-то после ее смерти входил в ее комната и оставлял пустой пузырек с морфий и маленькая записка, говорившая, что она убила себя.

Акибомбо на мгновение умолк, инспектор ободряюще кивнул.

– И я... я говорил: кто мог это сделать? И я думал, что если это девушка, то это легко, а если парень, то нет, потому что он должен спускаться по наша лестница и подниматься другая, и кто-то может просыпаться и видеть или слышать его. И я думал опять и говорил: предположим, это кто-то в наша половина, но в комнате рядом с мисс Селия... ведь только ее комната соседняя с наша половина, да? У него балкон, и у нее балкон, и она спит с открытый окно, потому что это гигиенично. И значит, если он большой, сильный и атлетичный, он может прыгнуть в ее балкон.

– Кто из мальчиков жил рядом с Селией? Кто же, дай бог памяти? – сказала миссис Хаббард. – Ах да, Найджел и...

– И Лен Бейтсон, – закончил инспектор, притрагиваясь к бумажному пакетику. – Лен Бейтсон.

– Он очень хороший, очень, – грустно сказал мистер Акибомбо. – И он мне очень нравится, но мы не можем проникать глубоко в человеческая психология. Разве нет? Так считает современная теория. Мистер Чандра Лал очень сердился, когда его бореный кислота для глаз исчезался, а когда я спросил, он сказал, что ему говорили, что бореный кислота брал Лен Бейтсон...

– Значит, морфий, который лежал в ящике Найджела, заменили борной кислотой, а потом Патрисия Лейн насыпала соду в пузырек, в котором, как она считала, был морфий, а на самом деле там была борная кислота... Так-так... Понимаю...

– Но я вам помогал, правда? – вежливо спросил мистер Акибомбо.

– Да, конечно, мы вам крайне признательны. Но, пожалуйста, мистер... м-м... не распространяйтесь больше на эту тему.

– Хорошо, сэр. Я буду очень осторожный.

Мистер Акибомбо церемонно поклонился и вышел из комнаты.

– Лен Бейтсон! – расстроилась миссис Хаббард. – Ах, нет! Нет!

Шарп взглянул на нее.

– Вам грустно думать, что Лен – убийца?

– Да, мне нравится этот паренек. Характер у него, конечно, не сахар, но мне казалось, что он очень милый и добрый мальчик.

– Многие преступники именно такими и кажутся, – возразил Шарп.