Эркюль Пуаро

– Все равно все уйдет на налоги. Но, признаюсь, эта история меня заинтересовала. Случай непростой. Все так туманно, так неопределенно... Вот что, друг мой, кое-что вам лучше сделать самому. После этого всем займусь я. Вам следует побеседовать с врачом, который лечил мистера Ричарда Абернети. Вы знакомы с ним?

– Да, слегка.

– Что он собой представляет?

– Средних лет, вполне компетентный, был в самых дружеских отношениях с Ричардом. Человек очень славный и порядочный.

– Так побывайте у него. С вами он будет говорить свободнее, чем со мной. Расспросите насчет болезни мистера Абернети, узнайте, какие лекарства он принимал. Выясните, не говорил ли он когда-нибудь, что ему кажется, будто его пытаются отравить. Кстати, эта мисс Гилкрист уверена, что в разговоре с сестрой он произнес слово «отравляют»?

Мистер Энтвисл подумал.

– Это ее выражение, но она из тех свидетелей, которые нередко заменяют услышанные слова другими, лишь бы правильно передать смысл услышанного. Если Ричард выразил опасение, что его хотят убить, мисс Гилкрист вполне мог прийти на ум яд, потому что она связала опасения Ричарда со страхами своей тетушки: той казалось, будто ей что-то подмешивают в еду. Я могу как-нибудь вновь поговорить с мисс Гилкрист на эту тему.

– Пожалуйста. Или я сам поговорю. – Пуаро помедлил, а потом сказал несколько изменившимся тоном: – А вам не приходило в голову, друг мой, что ваша мисс Гилкрист, быть может, сама подвергается опасности?

Мистер Энтвисл удивился.

– Нет, мне этого не кажется.

– Подумайте, ведь Кора высказала свои подозрения в день похорон. Убийца не мог не спрашивать себя: а что, если она говорила на этот предмет с кем-нибудь еще, когда впервые услышала о смерти Ричарда? А если говорила, то, вероятнее всего, со своей компаньонкой. Я думаю, mon cher, лучше не оставлять ее в этом коттедже одну.

– Кажется, Сьюзен собирается туда.

– Вот как?

– Она хочет разобраться в Кориных вещах.

– Так, так... Ну что же, друг мой, сделайте то, о чем я вас просил. И предупредите миссис Лео Абернети, что, возможно, я навещу Эндерби-холл. Посмотрим. С этого момента я всем займусь сам.

И Пуаро энергично подкрутил усы.

ГЛАВА 8

Мистер Энтвисл задумчиво смотрел на доктора Ларраби. Жизненный опыт научил его мысленно давать оценку людям. Нередко ему приходилось действовать в трудных ситуациях или заниматься щекотливыми делами. Он стал настоящим мастером, когда следовало выбрать наиболее правильный подход. Как же наилучшим образом подойти к доктору Ларраби в этом трудном деле... так чтобы доктор не счел, что брошена тень на его профессиональную компетентность?

Откровенность, подумал мистер Энтвисл, или, по крайней мере, частичная откровенность. Признаться, что подозрения родились на основании случайно высказанного предположения недалекой женщины, было опрометчиво. Ведь доктор Ларраби не знал Кору. Мистер Энтвисл откашлялся и смело принялся за дело:

– Я хочу посоветоваться с вами по очень деликатному вопросу. Возможно, вы обидитесь, но я искренне надеюсь, что этого не случится. Я знаю, что вы разумный человек. Уверен, что и на самое абсурдное предположение лучше всего было бы дать разумный ответ – а не отвергать его с ходу. Дело касается моего клиента, покойного мистера Абернети. Спрошу прямо: вы совершенно уверены, что он умер по естественным причинам?

Цветущее добродушное лицо доктора Ларраби выразило глубочайшее изумление.

– Какого черта... Само собой, по естественным. Ведь я выдал свидетельство о смерти, не так ли? Если бы я не был абсолютно уверен...

– Конечно, конечно, – прервал его мистер Энтвисл. – Уверяю вас, что я и не предполагал ничего другого. Но я был бы рад иметь ваше твердое заверение в виду, э... распространяющихся слухов.

– Слухов? Каких слухов?

– Трудно сказать, как они возникают, – ответил мистер Энтвисл. – Но лично я считаю, что их необходимо пресечь, и по возможности авторитетно.

– Абернети был больной человек. Он страдал от болезни, которая привела бы к роковому исходу самое меньшее, я бы сказал, через два года, а возможно, и на много раньше. Смерть сына ослабила его волю к жизни и сопротивляемость организма. Признаюсь, я не ожидал столь быстрого конца, но прецедентов в этом смысле сколько угодно. Любой врач, который точно предсказывает, когда именно умрет его пациент или сколько он проживет, просто шарлатан. Индивидуальный фактор не поддается точному учету. Слабый человек проявляет вдруг неожиданную силу сопротивления, а сильный погибает.

– Я все это понимаю и не сомневаюсь в вашем диагнозе. Мистер Абернети был, хотя это и звучит несколько мелодраматично, обречен. Я спрашиваю вас только об одном: возможно ли, чтобы человек, знающий или подозревающий свою обреченность, сократил по собственной воле время ожидания смерти или что кто-то сделал это за него?

Доктор Ларраби нахмурился:

– Вы имеете в виду самоубийство? Абернети был не из таких.

– Понимаю. Можете вы заверить меня, говоря медицинским языком, что подобное предположение абсолютно невозможно?

Доктор поерзал в кресле.