Эркюль Пуаро

Через несколько секунд Пуаро открыл дверь, и мы поднялись в его комнату. Я очень подробно рассказал ему о том, что случилось ночью, стараясь не упустить ни малейшей детали. Пуаро тем временем с необыкновенной тщательностью приводил в порядок свой туалет. Я рассказал ему, как меня разбудили, о последних словах миссис Инглторп, о ее ссоре с Мэри, свидетелем которой я случайно стал, о ссоре между миссис Инглторп и мисс Говард и о нашем с ней разговоре. Пытаясь припомнить каждую мелочь, я поминутно повторялся.

Пуаро добродушно улыбнулся.

– Мысли смешались? Ведь так? Не торопитесь, mon ami. Вы возбуждены, вы взволнованы – это естественно. Вскоре, когда мы немного успокоимся, мы аккуратненько расставим факты по своим местам, исследуем их и отберем: важные отложим в одну сторону, неважные – пуфф! – он сморщил свое личико немолодого херувима и довольно комично дунул, – отгоним прочь!

– Все это звучит прекрасно, но как мы узнаем, какие факты отбрасывать! По-моему, в этом и заключается главная трудность.

Но у Пуаро было другое мнение. Задумчиво поглаживая усы, он произнес:

– Отнюдь нет, друг мой. Судите сами: один факт ведет к другому, получается цепочка, в которой каждое звено связано с предыдущим. Если какой-то факт «повисает», значит, надо искать потерянное звено. Может быть, оно окажется какой-то незначительной деталью, но мы обязательно находим ее, восстанавливаем обрыв в цепочке и идем дальше. – Он многозначительно поднял палец. – Вот в этом, друг мой, и заключается главная трудность.

– Д-да, вы правы...

И, энергично погрозив мне пальцем – я даже вздрогнул, – Пуаро добавил:

– И горе тому детективу, который отбрасывает факты, пусть самые ничтожные, если они не связываются с другими. Подобный путь ведет в тупик. Помните, любая мелочь имеет значение!

– Да-да, вы всегда говорили мне об этом. Вот почему я старался припомнить все до малейшей детали, хотя некоторые из них, по-моему, не имеют никакого отношения к делу.

– И я доволен вами! У вас хорошая память, и вы действительно рассказали все, что помните. Не будем говорить о достойном сожаления беспорядке, в котором были изложены события. Я это прощаю: вы слишком возбуждены. Прощаю я и то, что не была упомянута одна чрезвычайно важная деталь.

– Какая?

– Вы не сказали, много ли съела миссис Инглторп вчера за ужином.

Я пристально посмотрел на своего друга. Война для него не прошла даром: похоже, бедняга немного тронулся. Пуаро тем временем с величайшей тщательностью чистил пальто и, казалось, был всецело поглощен этим занятием.

– Не помню, – пробормотал я, – и вообще, я не понимаю...

– Вы не понимаете? Это же очень важно.

– Не вижу здесь ничего важного, – сказал я с раздражением. – Мне кажется, она ела совсем немного, ведь миссис Инглторп была сильно расстроена и ей было, видимо, не до еды.

– Да, – задумчиво произнес Пуаро, – ей было не до еды.

Он вынул из бюро небольшой чемоданчик и сказал:

– Теперь все готово, и я хотел бы немедленно отправиться в château[7], чтобы увидеть все своими глазами... Простите, mon ami, вы одевались в спешке и небрежно завязали галстук. Ça y est![8] Теперь можно идти.

Быстро пройдя деревню, мы свернули в парк, Пуаро остановился, печально взглянул на тихо покачивающиеся деревья, на траву, в которой еще блестели последние капли росы, и со вздохом сказал:

– Какая красота кругом! Но что до нее несчастному семейству покойной.

Пуаро внимательно посмотрел на меня, и я покраснел под его долгим взглядом. Так ли уж близкие миссис Инглторп оплакивают ее кончину? Так ли уж они убиты горем? Нельзя сказать, что окружающие обожали миссис Инглторп. Ее смерть была скорее происшествием, которое всех потрясло, выбило из колеи, но не причинило подлинного страдания.

Пуаро как будто прочел мои мысли. Он мрачно кивнул и сказал:

– Вы правы. Она была добра и щедра по отношению к этим Кавендишам, но она не была их родной матерью. Кровное родство – важная вещь, не забывайте, очень важная.

– Пуаро, мне хотелось бы все-таки узнать, почему вы так заинтересовались аппетитом миссис Инглторп? Я никак не могу понять, почему это вас так волнует?

Однако Пуаро молчал, наконец он все-таки сказал:

– Вы знаете, что не в моих правилах что-либо объяснять, пока дело не закончилось, но на этот раз я сделаю исключение. Итак, на данный момент предполагается, что миссис Инглторп была отравлена стрихнином, который подмешали ей в кофе.

– Неужели?

– Ну да, в какое время подали кофе?

– Около восьми.

– Следовательно, она выпила кофе между восемью и половиной девятого, не позже. Но стрихнин ведь действует очень быстро, примерно через час. А у миссис Инглторп симптомы отравления появились в пять утра, то есть через девять часов! Однако если в момент отравления человек плотно поел, то это может отсрочить действие яда, хотя вряд ли так надолго. Вы утверждаете, что она съела за ужином очень мало, а симптомы тем не менее проявляются лишь утром. Все это, друг мой, довольно странно. Возможно, вскрытие что-нибудь и прояснит, а пока запомним этот факт.