Эркюль Пуаро

– Джентльмены, думается, нет нужды спрашивать, зачем вы в наших краях, – сказал Пуаро.

Джепп хитро подмигнул моему другу.

– Вы правы, однако дело не стоит и выеденного яйца.

– Я не согласен с вами.

– Полноте! – вступил в разговор Саммерхей. – Дело совершенно ясное: Инглторп, можно сказать, пойман с поличным. Я только удивляюсь, как можно быть таким ослом.

Джепп пристально посмотрел на Пуаро, затем с улыбкой произнес:

– Умерьте ваш пыл, Саммерхей. Я работал с мосье и знаю, что он слов на ветер не бросает. Почти уверен, что он может поведать нам что-то любопытное. Не так ли, мосье?

Пуаро улыбнулся.

– Есть у меня некоторые соображения.

Саммерхей скептически усмехнулся, однако Джепп, продолжая внимательно смотреть на Пуаро, сказал:

– Беда в том, что Скотленд-Ярд зачастую находится слишком далеко от места происшествия, мы слишком поздно узнаем обстоятельства, при которых совершено убийство – чуть ли не после дознания, а нужно идти по горячему следу. Мосье Пуаро, естественно, нас опередил. Если бы не расторопность доктора, мы бы приехали еще позже. Мосье Пуаро был здесь с самого начала, и, видимо, он выяснил что-то интересное. Из показаний свидетелей совершенно очевидно, что мистер Инглторп отравил свою жену, и, если бы в этом сомневался не мосье Пуаро, а кто-то другой, я бы просто поднял на смех этого человека. Я даже удивился, как это присяжные сразу не обвинили его в преднамеренном убийстве. По-моему, если бы не коронер, они наверняка бы это сделали.

– Возможно, – сказал Пуаро, – впрочем, не сомневаюсь, что у вас с собой ордер на арест Инглторпа.

Лицо Джеппа мгновенно вытянулось и стало официально-непроницаемым.

– Возможно, – бросил он сухо.

Пуаро задумчиво посмотрел на инспектора.

– Господа, мне очень нужно, чтобы он пока оставался на свободе.

– Ну-ну, – саркастически обронил Саммерхей.

Джепп обескураженно посмотрел на Пуаро.

– Мосье Пуаро, может быть, вы нам все-таки что-то расскажете? Ваши сведения сейчас на вес золота. Я очень уважаю ваше мнение, но Скотленд-Ярд не любит совершать ошибок, вы же знаете.

Пуаро задумчиво кивнул.

– Я так и думал. Вот что я вам скажу: хотите – арестовывайте мистера Инглторпа. Но это вам ничего не даст. Обвинения против него мгновенно развалятся. Comme ça![28] – И он выразительно щелкнул пальцами.

Джепп как-то сразу посерьезнел, а Саммерхей недоверчиво фыркнул.

Я же просто онемел, уже не сомневаясь, что мой друг сошел с ума.

Джепп вынул платок и приложил его ко лбу.

– Будь моя воля, мистер Пуаро, я бы выполнил ваше пожелание, но у меня есть начальство, которое потребует объяснения подобных фокусов. Намекните хотя бы, что вам удалось узнать.

Пуаро на мгновение задумался, затем сказал:

– Хорошо, но признаюсь, что делаю это неохотно – не люблю раньше времени раскрывать карты. Я хотел бы сначала сам довести это дело до конца, но вы, конечно, правы – одного лишь слова бывшего бельгийского полицейского явно недостаточно. Однако Альфред Инглторп должен оставаться на свободе. Клянусь, мой друг Гастингс – свидетель. Джепп, дружище, вы сразу отправляетесь в Стайлз?

– Через полчасика. Сначала поговорим с коронером и с доктором.

– Хорошо. Вы будете проходить мимо моего дома – вон тот, в конце улицы, – зайдите за мной, мы вместе отправимся в Стайлз. Там мистер Инглторп даст вам такие сведения, что станет очевидной полная бессмысленность его ареста. Если же он откажется, что вполне вероятно, я это сделаю за него. Договорились?

– Договорились! – с готовностью проговорил Джепп. – От имени Скотленд-Ярда благодарю вас за помощь, только я лично не вижу в свидетельских показаниях никаких изъянов. Но вы ведь всегда умели творить чудеса! Итак, до скорого, мосье.

Полицейские удалились, причем на лице у Саммерхея была по-прежнему скептическая ухмылка.

– Что вы обо всем этом думаете, мой друг? – спросил Пуаро до того, как я успел вымолвить хотя бы слово. – Mon Dieu![29] Ну и переволновался я во время дознания. Господи, я и не подозревал, что Инглторп может быть настолько недальновиден, чтобы не сказать вообще ни единого слова. Нет, он решительно неумен.

– Почему же, его действия становятся понятными, если допустить, что Инглторп все-таки виновен. В этом случае ему остается только молчать, поскольку сказать он ничего не может.

– Как это не может? Будь я на его месте, я бы уже придумал десяток версий, одна убедительнее другой, во всяком случае убедительнее, чем его упрямое молчание!

Я рассмеялся.

– Дорогой Пуаро, я не сомневаюсь, что вы в состоянии придумать и сотню таких версий, но скажите, неужели вы действительно продолжаете верить в невиновность Альфреда Инглторпа?

– А почему бы и нет? По-моему, ничего не изменилось.

– Но свидетельские показания были очень убедительными.

– Да, я бы даже сказал, что они слишком убедительны.

– Вот именно – слишком убедительны!

Мы подошли к «Листвейз» и поднялись по знакомой лестнице.