Эркюль Пуаро

– Мы в первый раз слышим, что миссис Инглторп принимала тонизирующее, содержащее стрихнин. Это весьма ценное свидетельство, и мы вам очень благодарны, мистер Кавендиш.

Был вызван доктор Вилкинс, который сразу высмеял это предположение.

– То, что сказал мистер Кавендиш, чистый абсурд. Любой врач вам скажет то же самое. Стрихнин действительно может накапливаться в организме больного, но при этом исключается такая агония и внезапная смерть, как в данном случае. Когда яд накапливается в организме, это сопровождается длительным хроническим заболеванием, симптомы которого я бы уже давно заметил. Поэтому считаю предположение мистера Кавендиша совершенно необоснованным.

– А что вы думаете по поводу его второго высказывания? Могла ли миссис Инглторп случайно принять слишком большую дозу лекарства?

– Даже три или четыре дозы не могут вызвать летальный исход. У миссис Инглторп имелся, правда, большой запас этой микстуры, она получала ее из аптеки Кута в Тэдминстере. Но чтобы в организм попало столько стрихнина, сколько было обнаружено при вскрытии, она должна была выпить целую бутыль.

– Итак, вы считаете, что эта микстура не могла явиться причиной смерти миссис Инглторп?

– Несомненно. Подобное предположение просто смехотворно.

Присяжный, задавший предыдущий вопрос, спросил у доктора Вилкинса, не мог ли фармацевт, изготовлявший лекарство, допустить ошибку.

– Это, конечно, возможно, – ответил доктор.

Однако Доркас, дававшая показания вслед за Вилкинсом, начисто отвергла это предположение, поскольку лекарство было изготовлено довольно давно, она даже помнила, что в день смерти миссис Инглторп приняла последнюю дозу.

Таким образом подозрения по поводу лекарства рассеялись, и коронер попросил Доркас рассказать все с самого начала. Она сообщила, что проснулась от громкого звона колокольчика и сразу подняла тревогу в доме. Затем ее попросили рассказать о ссоре, случившейся накануне.

Доркас почти дословно повторила то, что уже говорила нам с Пуаро, поэтому я не буду здесь приводить ее показания.

Следующей свидетельницей была Мэри Кавендиш. Гордо подняв голову, она отвечала тихим и уверенным голосом. Мэри рассказала, что она встала, как обычно, по будильнику в 4:30 и, одеваясь, вдруг услышала какой-то грохот, словно упало что-то очень тяжелое.

– Видимо, это был столик, стоявший около кровати, – предположил коронер.

– Я открыла дверь и прислушалась, – продолжала Мэри. – Через несколько мгновений раздался неистовый звон колокольчика. Прибежавшая Доркас разбудила моего мужа, и мы направились в комнату миссис Инглторп, но дверь оказалась запертой изнутри...

На этом месте коронер прервал миссис Кавендиш.

– Думаю, не стоит утруждать вас изложением дальнейших событий, поскольку мы неоднократно слышали, что произошло потом. Но я буду вам весьма признателен, если вы расскажете присутствующим все, что касается ссоры, которую вы нечаянно подслушали накануне.

– Я?

В голосе Мэри звучало плохо скрытое высокомерие.

Она неторопливо поправила воротничок платья, и я внезапно подумал: «А ведь она пытается выиграть время!»

– Да. Насколько я понимаю, – осторожно произнес коронер, – вы читали книгу, сидя на скамейке рядом с окном будуара. Не так ли?

Для меня это было новостью, и, взглянув на Пуаро, я понял, что он тоже не знал об этом.

Чуть-чуть помедлив, Мэри ответила:

– Да, вы правы.

– И окно будуара было открыто?

Я заметил, что лицо Мэри слегка побледнело.

– Да.

– В таком случае вы не могли не слышать голосов, доносившихся из комнаты. К тому же там говорили на повышенных тонах, и с вашего места их можно было услышать даже лучше, чем из холла.

– Возможно.

– Не расскажете ли нам, что вы слышали?

– Уверяю вас – я ничего не слышала.

– Вы утверждаете, что не слышали ничьих голосов?

– Я слышала голоса, но не вслушивалась в то, что говорили.

Она слегка покраснела.

– У меня нет привычки подслушивать интимные разговоры.

Однако коронер продолжал упорствовать.

– Неужели вы ничего не помните, миссис Кавендиш, ни единого слова? Может быть, какую-нибудь фразу, из которой можно было понять, что разговор действительно был интимным.

Оставаясь внешне совершенно спокойной, Мэри задумалась на несколько секунд, затем сказала:

– Я, кажется, припоминаю слова миссис Инглторп по поводу скандала между мужем и женой.

– Прекрасно! – Коронер удовлетворенно откинулся в кресле. – Это совпадает с тем, что слышала Доркас. Простите, миссис Кавендиш, но, хотя вы и поняли, что разговор был сугубо личный, тем не менее вы остались сидеть на том же месте возле открытого окна. Не так ли?

Я заметил, как ее темные глаза на мгновение вспыхнули. В ту секунду она, кажется, могла разорвать коронера на куски, но, взяв себя в руки, Мэри спокойно ответила:

– Просто там было очень удобно. Я постаралась сосредоточиться на книге.

– Это все, что вы можете нам рассказать?

– Да.

Мэри Кавендиш возвратилась на место. Я взглянул на коронера. Вряд ли он был полностью удовлетворен показаниями миссис Кавендиш. Чувствовалось, что она чего-то недоговаривала.